. А что всего более при сем духопризвании повергло меня в неприятное удивление, так ето то, что Калиостр ко вреду ближняго употребил власть свою и заставил страдать Г. фон N.N. Я нашла в себе столько смелости, чтоб ему ето выговорить. На что он, потрепав меня по плечу, сказал: «Доброе и мягкосердное создание! сколь мало еще ты знаешь прямое положение и должности истиннаго магика! я и мне подобные нимало сами от себя не зависит, так как другие обыкновенные люди. Мы состоим в повелении
наших начальников, коим мы
неограниченным послушанием обязаны. О! ежели бы вы знали, с каким прискорбием принужден я иногда делать зло ближнему! но когда я себе воображу, что я чрез то нередко избавляю от погибели целыя земли и народы, а может быть, еще и тех самых, кои чувствуют мое наказание, предостерегаю от вечнаго зла, тогда я получаю бодрость несумненно исполнять волю моих начальников. Пока ты, любезное дитя, не будешь иметь крепости, ежели нужда потребует, наказывать пороки для пользы ближних твоих, до тех пор будешь ты удержана в преддверии магии и никогда до внутренности храма не достигнешь».
Я продолжала: «Простите мне, что я хочу еще кое о чем вас спросить».
«Ежели вам угодно» – ответствовал он.
Я. «На лице вашем написано было некое торжествующее удовольствие, когда вы нам говорили, что Г. N. N. вами наказан и что вы ему с помощию ваших духов много зла причинили. Скажите мне, прилично ли ето тому, кто другом человечества себя называет?»
К. «Признаться, что я в вас считал гораздо больше остроумия. Скажите мне, могу ли я в моем положении быть всегда то, что я есмь! и не должен ли я иногда, дабы совершенно узнать моих учеников, принимать на себя различныя склонности?»
Я. «Но к чему ж вам принимать на себя столько труда, когда вы с помощию служащих вам духов можете нас испытать?»
К. «Милое мое дитя! Ты разсуждаешь точно так, как слепой о цветах! Всякой день имеет свои определенные часы, в которые я могу совершать магическия действия и когда мне тяжкия и важныя работы назначаются. Из вас я только трех нашел таких, над коими смотрение поручил я служащим моим духам; а других я должен искушать наперед в естественной жизни, дабы узнать их сердечныя и душевныя способности и мало-помалу довести их до желаемаго предмета. Ежели бы и вы уже с некотораго времени не были поручены моим духам, то бы я теперь обратил на вас мое внимание, ибо смелость, с коею вы со мною объясняетесь, и неповрежденное чувство человечества, которое при том за вас говорит, могли бы мне вложить в мысль, что в вас кроются величайшия способности к магии».