Калиостро в пасквилях современников. Сборник мемуаров - заметки

Photiades C. Count Cagliostro: An Authentic Story of a Mysterious Life, Kila: Kessinger Publishing, LLC, 2003, P. 286.

Такого рода обман различными образами в действо производится. Повесть о мнимом призывании духов, которое в большем Немецком городе, от одного Аглинскаго Жида было предпринято, с весьма вероятным изъяснением обмана, заслуживает от охотников к подобным вещам быть читана в Функовой Естественной Магии (Берлин 1783 года, стран. 225) и принята в разсуждение, сколь легко чрез шуточныя свои диковинки грубые обманщики могут выдать себя за величайших чудаков.

Между тем не удалось Калиостру исполнить в Петербурге своего главнаго намерения, а имянно уверить ЕКАТЕРИНУ ВЕЛИКУЮ о истине искусства своего. Сия несравненная Государыня тотчас проникла обман. А то, что в так называемых записках Калиостровых (Memoires de Cagliostro) упоминается о его делах в Петербурге, не имеет никакого основания. Ежели нужно на это доказательство, что ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ – явная неприятельница всякой сумозбродной мечты, то могут в том уверить две искусным Ея пером писаныя комедии: «Обманщик» и «Обольщенный». В первой выводится на театр Калиостр под именем Калифалкжерстона. Новое тиснение сих двух по Сочинительнице и по содержанию славных комедий зделает их еще известнее в Германии.

«Si avons nous beau monter sur des échafes, саr sur des échafes. encore faut il marcher de nos jambes». Он же говорит: «Les plus belles vіеs font a mon gré celles, qui se rangent au mоdelle commune et humain avec ordre: mais sans mirаcles, sans ехtravagance» (Самой, на мой взгляд, прекрасной жизнью живут те люди, которые равняются по общечеловеческой мерке, в духе разума, но без всяких чудес и необычайностей.). Еssais de Мontaigne. Тоme ІХ. Livr. II. chар. 13. Еdit. de Londres. 12. 1769. раg. 245.

Может быть, здесь кстати можно упомянуть, что Калиостр другою, хотя не совсем от прежней отменною системою, в Лондоне начинает искать себе сообщников, и что действительно их находит. А особливо умел он вкрасться в тесную дружбу известнаго Лорда Гордона. Такой обманщик, каков Калиостр, весьма удачно может действовать над людьми, имеющими пылкое воображение и открытую душу. По сей причине, уже многих из Шведенборговых последователей склонил он на свою сторону, которых в просвещенном Лондоне гораздо больше, нежели как представить себе можно; наипаче же действует он на тех, которые в Лондоне завели так называемое Theosophical Society, такое заведение, которое достойно отменнаго любопытства.

Луи—Клод де Сен—Мартен «О заблуждениях и истине» (1775, первое русское издание 1785). – Прим. ред.

Одного обстоятельства, которое при чтении сего сочинения вспало мне в голову, я не могу оставить в молчании. Приметно, что Калиостр весьма часто ссылается на Библию ветхаго и новаго Завета и что он, следовательно, должен быть об ней довольно сведущ, когда ему тотчас встречаются в памяти приличныя к его намерению места. А как всякому известно, что у Католиков светским людям Библии читать не позволяется, которая по сей причине им обыкновенно бывает незнакома, то из сей частой на Библию ссылки не весьма ли вероятно можно заключить, что Калиостр должен быть Католицкой поп. Я не упоминаю о других разных обстоятельствах, по которым догадка сия кажется нарочито вероятия достойною.

Госпожа старостша фон Корф, урожденная фон дер Вален, бабка сочинительницы с матерней стороны. Дама, имеющая от роду 82 года, которую все вообще в Курландии почитают, коей дом отворен для всех чужестранных, и которая при первом свидании всякаго почитать себя заставляет.

Вероятнее всего, имеются в виду публикации протестантского теолога Фридриха Гедике (1754—1803) в «Berlinischer Monatschrift» в декабре 1784 – марте 1785 гг., которые он осуществлял вместе с двоими другими членами «триумвирата немецкого Просвещения» – Фридрихом Кристофом Николаи (1733—1811), издателем настоящего документа, и Иоганном Эрихом Бистером (1749—1816), – в рамках борьбы с «криптокатолицизмом» в масонстве. Эта кампания журнальной полемики длилась около десяти лет, начиная с публикаций Иоганна Иоакима Кристофа Боде (1730—1793) в 1773 г. – Прим. ред.

Джованни Винченцо Лоренцо Ганганелли (1705—1774) – Папа Римский Климент XIV, будучи кардиналом составил в 1769 г. доклад о непричастности евреев к ритуальным убийствам христианских младенцев и выведении их из—под юрисдикции Инквизиции, в 1773 г. был избран Папой, немедленно выпустил буллу о роспуске Общества Иисуса (иезуитов), менее чем через год умер. Ходили слухи о его отравлении иезуитами, к тому времени фактически управлявшими Инквизицией. – Прим. ред.

Некоторое примечательное о сей материи место из книги «Vorläufige Darstellung des heutigen Jesuitismus, der Rosenkreuzerey, Proselytenmacherey und Religionsvereinigung» ([Иероним Захоровский] «Предварительный обзор ново—иезуитских, розенкрейцерских, прозелитирующих и религио—объединительных союзов», Франкфурт, 1786. – Прим. ред.), хочу я здесь включить, советуя при том прочесть самим книгу сию для лучшаго уразумения, сколь вредно обязываться присягою в молчании в разсуждении такого общественнаго союза, коего ни должностей, ни начала точно не знаешь. Безъимянной сочинитель говорит в сей книге, стран. 350: «Но вы скажете, почтенные любезные братья, как может такой—то брат столь явно о сем ордене говорить, когда вышние онаго начальники хотят, чтоб о бытии онаго, яко о высочайшей тайне, никто говорить не отважился? Вы, может быть, станете меня обвинять, что я забыл наложенную на меня так, как и на вас самих, от начальников обязанность, что бы им только одним открывать все касающееся до ордена, а от прочих от всех таить. Выслушайте же меня наперед, п [очтенные]. л [юбезные]. бр [атья]., прежде нежели станете меня судить. Какое имеют право незнакомые люди меня, или всех вас, обязывать присягою? Сие обязательство тем меньше может быть действительно, что сии незнакомые люди себя в разсуждении нас ничем, а нас в разсуждении себя всем обязывают. Вот настоящее львиное общество (Societas Leonina), которое никаким правам не подвержено. Сверх того, п. лю бра., подумайте еще и о том, что должности, которыя налагают на нас сии люди, не могут освободить нас от важнейших должностей. Прежде нежели я дал мою присягу ордену, я уже присягал моему Государю и отечеству наблюдать все то, что служит к его пользе, и не только открывать, но и препятствовать тому, что может для них быть вредно. Прежде нежели обязывался я О [ордену]. – имел уже я, так как человек, естественной долг исполнять все то, что служит к пользе рода человеческаго, и препятствовать тому, что ему во вред. Во всяком случае, когда одна должность другую разрушает, совесть должна решить, что должно предприять честному человеку; а я следую моей совести. Обязательство, которое мы делаем О. – может ли нас отвлечь от наших прежних важнейших должностей? Может ли оно нас принудить забыть главныя и священнейшия наши должности? Сохрани вас Бог, п. л. бр., от таких мыслей! Из того бы следовало, что люди, которых вы не знаете, могли бы иметь над вами гораздо больше власти, нежели Государь, и отечество, и благосостояние всего рода человеческаго. Нет, почтенные братья, не думайте вы таким образом, пока еще благородная Немецкая кровь в жилах ваших льется, пока вы истинные протестантские Христиане, пока еще вы друзья человечества и верные сыны отечеству своему. Итак, п. л. бр., не причтите мне в вину, что присяга сия, которую я дал незнакомым людям, к коим я ныне, внимая безпристрастно уже несколько лет все их поступки, по справедливости потерял мою доверенность, что присяга сия, говорю я, не в силах принудить меня к молчанию об ужасных сих злоупотреблениях, которыя во тьме таинства час от часу усиливаются и которыя весьма опасны быть могут отечеству, людям вообще и благосостоянию протестантства. Боже всемогущий! Ты зришь все наши помышления, ты ведаешь, праведно ли присвояют себе сии незнакомые люди власть духовную, ссылаясь ложно на Тебя, яко бы Ты им оную даровал! Располагай мною по искренности сердца моего и по чистоте моих намерений, которыя Тебе яко Сердцеведу совершенно известны». Сие место, как я после нашла, взято из Берлинскаго ежемесячнаго сочинения (1785, Август), откуда большая часть выписана в сию хваленую мною книгу с некоторыми, однако ж, прибавлениями.

Иоганн Георг Шрёпфер (1730—1774) – владелец кофейни в Лейпциге, один из деятелей раннего немецкого Ордена злато—розового креста, прославился сеансами вызывания духов (описание одного из них содержится в «Письмах русского путешественника» Н.М.Карамзина). Иоганн Йозеф Гасснер (1726—1779) – сельский священник в Регенсбурге, воспитанник иезуитов, занимался вызыванием духов и предсказаниями будущего. – Прим. ред.

1786 года, Майя. Стр. 395 и сл.

Тем, которые выражения обманщика и колдуна за одно почитают, должно мне сказать, что по мистическому или таинственному расположению вещи одна за другою следуют таким образом: «Колдовство есть подражание чудесных сил, а мошенничество есть подражание колдовства. Безбожие есть начало того и другаго: из безбожника бывает колдун, а из колдуна мошенник». Ежели сие изъяснение покажется непонятно тем, коим связь таинства не известна, то я должна им сказать, что сие есть свойство мистической науки, чтоб множеством пустых слов и темными чувствами помрачить в человеке здравой разум и все таким таинственным узлом запутать, чтоб никто ничего не мог понять. Итак, обман, без сомнения, есть источник колдовства и мошенничества.

Покойный Рейхсграф фон Медем, Кавалер Королевских Польских Орденов Белаго Орла и Св. Станислава.

Покойной Ландмаршал и Главной Советник фон Медем, Кавалер Королевскаго Польскаго Ордена Св. Станислава.

Смотри о нем Креллевы новейшия изобретения в химии, част. II, стр. 59, и част. X, стр. 139.

Господин Фрейнд, писатель некоторых медицинских сочинений.

Эммануил Сведенборг (1688—1772) – шведский учёный-естествоиспытатель, христианский мистик, теософ, занимался космологией, механикой, математикой, анатомией, физиологией, политикой, экономикой, металлургией, геологией, горным делом и химией; духовидец, имевший многочисленных последователей, автор многих сочинений: «Небесные тайны» («Arcana Coelestia», 1749—1756), аллегорический комментарий к двум первым книгам Пятикнижия и др. – Прим. ред.

Кристоф Мартин Виланд (1733—1813) – немецкий поэт и прозаик, издатель журнала «Германский Меркурий»; одна из центральных фигур в немецком литературном процессе XVIII в. наряду с Лессингом, Шиллером, Гёте; также активный деятель масонских и розенкрейцерских организаций, автор работ по алхимии и мистическому познанию. Иоганн Фридрих фон Кронек (1731—1758) – немецкий поэт, друг Лессинга, Фихте, Кдлпштока и Юнга—Штиллинга, деятельный масон. Иоганн Генрих Юнг-Штиллинг (1740—1817) – немецкий писатель, мистик и теософ, врач по образованию; наряду с Эккартсгаузеном был главным авторитетом русских мистиков XVIII – начала XIX вв. Иоганн Каспар Лафатер (1741—1801) – швейцарский писатель, богослов и поэт, заложил основы криминальной антропологии, а также принимал активное участие во всех организационных и идеологических процессах в мировом масонстве XVIII в. – Прим. ред.

Покойной мой дядя в здешней масонской ложе был великим мастером.

Супруга дяди моего и урожденная Графиня фон Кайзерлинг, дочь умершаго в Варшаве Российско-Императорскаго Полномочнаго Посланника. А сестра моя двоюродная, которая тогда была еще не замужем, теперь за господином фон Гротгусом и мыслит о сем деле со всеми здесь упомянутыми особами равно со мною.

Здесь, я думаю, нужно зделать сие примечание, что ежели бы Калиостр у нас хотя мало что вздумал зделать тому подобное, что гнуснаго и поистине вымышленнаго в некоторых верных (как говорят) записках о Калиостре (memoires autentiques de Cagliostro), которыя, сколько я знаю сию историю, весьма неверны, в разсуждении принятия Парижских дам безо всякаго вероятия упоминается, то бы без всякаго сумнения каждый и каждая из нашего общества почувствовали к нему, так как ни к чему годному бездельницу, омерзение и лишили бы его всей нашей доверенности. Калиостр совершенно знал людей, с кем он здесь дело начинал; он со всяким из нас так поступил, что скоро овладел всею нашею доверенностию; да и самая непорочность наших нравов тотчас ему привела на мысль, что он бы, конечно, лишился всей нашей доверенности, ежели бы он в каком—нибудь случае вздумал поступить против здраваго разсудка. И для того мы зрели в нем самаго строгаго нравоучителя. Хотя ему и неизвестна была вся тонкость светскаго обращения, однако ж он всегда был столько осторожен, что находясь с дамою, никогда не смел выйти из правил строгой благопристойности. Неловкость в обхождении, которую мы тотчас приметили, приписывали мы долговременному, как он уверял, его житию в Египте и в Медине. При конце своего у нас пребывания, как я в заключении сей истории покажу, он несколько проступился. Но когда все слушатели его потребовали у него в том отчета, то он собрал все свое искусство, чтоб ему выправиться. С тех—то самых пор потеряла я к нему мою доверенность.

Сей почтения достойной врач сотовариществовал мне в пути моем в Германию, которой я для поправления моего здоровья предпринимала. Он везде не только своим искусством, но и разумом умел приобресть почтение всех тех, которые имели случай с ним познакомиться.

Презрение к женскому полу составляло его главнейшую хитрость, кою он и здесь употребил, дабы таким образом вернее мог он возбудить благодарность и слепое к себе усердие в тех, которых он желал склонить на свою сторону.

Не все, однако ж, лекари сего мнения.

Сие умел он весьма расплодить, понеже он сам о себе говорил. Но в химии был он весьма незнающ, как в Митаве в нашем обществе уже примечено. Смотри выше на стран. 60 описанное приключение.

Следствие окажет, что Калиостр подобныя сим басни не только в шутки рассказывал, но и с намерением, чтобы его за чуднаго человека признавали.

Эрготизм, заболевание, связанное преимущественно с отравлением алкалоидами спорыньи, характеризуется подкожным воспалением, некрозом и гангреной конечностей; термин в старину часто распространялся на любые гангрены и рожистого воспаления. – Прим. ред.

Что К. имел нравы грубые, был заносчив и горд, о том уже говорено выше.

Экстракт Сатурна (фр.), жидкость, содержащая ацетат свинца. – Прим. ред.

У сей Великой Монархини, которую Калиостру столь жестоко желалось обмануть, намерение его осталось втуне. А что в разсуждении сего писано в записках Калиостровых, все это вымышлено; и таким—то образом одно из главнейших его предприятий, для коего он от своих старейших отправлен, ему не удалося; от этого—то, может быть, он и в Варшаве принужден был в деньгах терпеть недостаток и разными обманами для своего содержания доставать деньги.

Вот истинное доказательство, сколь мы бываем тогда легковерны, когда дух наш один раз заразится желанием чудес – что Калиостр чрез сии разсеваемые слухи в разных местах мог обмануть общество. Всякой видел, что Калиостр везде платил наличною монетою. Положим, что он умел делать золото и серебро, но на котором же монетном дворе мог он бить монету? Следовательно, ежели бы кто захотел хотя мало о сем подумать, то бы тотчас можно было догадаться, что он чрез подарки или чрез тайную продажу своих лекарств доставал деньги, или тайным образом из других мест получал денежныя пересылки.

Нынешний Обер-Бург-Граф и главный Советник.

Подобныя явления посредством робенка показывал Калиостр и в Варшаве, где также обман его открылся. О сем можно читать вышеупомянутое сочинение Калиостр в Варшаве, или описание и поденную записку о его магических и алхимических действиях в Варшаве 1780 года, напечатанных в 1786 году.

Надобно думать, что он втер робенку такое масло, которое жар производит, отчего чувствительныя его жилы приведены были в раздражение; к сему присовокупился еще и страх, о котором после говорено будет.

Сколь хитра сия заповедь, сие тотчас всякому понять можно: ибо что может больше разгорячить напряженное воображение, как такое заключенное внутри мечтание о таинственных вещах? 1787.

Потом открыл мне Калиостр, что он стоит под Илиею. Кофта, один из сильнейших духов, дан ему от благого начала, яко дух хранитель, который также стоял над ним; однако ж он имеет уже и под собою несколько духов, которые ему служат и которые должны быть для нас духами хранителями.

Приметьте, сколь хитро Калиостр умел отговориться, чтоб не казать мне тени брата моего, коего черты лица мне были совершенно известны, а ему нет. Также сколь искусно при оном же случае умел он подвести причину, для чего он робенка употребляет, чтоб отвратить всякое подозрение, какое только можно иметь. 1787.

И здесь можно приметить, сколь хитро умел он воздержать мое любопытство, которое бы могло меня довести до основания вещи. 1787.

Сколь гнусныя мнения здесь Калиостр изъявляет, в етом нет нужды уверять. Между тем я столько тогда была им ослеплена, что здраво мыслить была не в состоянии. 1787.

Ето весьма было хитро. Ему чрез то хотелось различныя воображения о магии в душе моей столь живо вкоренить, чтоб я в следующую ночь во сне их могла видеть. 1787.

Калиостр при сем случае столь хитро привел сие, как будто бы нечаянно, к разговору. Знав уже наперед от меня самой, что было причиною перваго моего позыву к мистической науке. 1787.

Мы сиречь так думали, что ето было по—арабски, а выше на странице 73 в письме из Стразбурга можно видеть, что Калиостр не мог по—арабски говорить с профессором Норбергом, приехавшим с восточнаго края. 1787.

Из сего моего примечания, в коем я ни единаго слова не переменила, можно видеть, сколь велика была моя слепота, что я могла так ввериться в Калиострову чудесную силу, и что чрез сей ничего не значащий ответ мое сумнение могло быть успокоено. 1787.

Смотри выше, где Калиостр говорит, что для пустаго любопытства не позволяется ему делать заклинания. 1787.

Столь многие благородные и достойные люди не должны ли наконец обратить к тому свое внимание, что они от незнакомых людей, которые начальниками себя называют, от людей, которые послали такого человека, каков Калиостр, неприметным для них образом к неизвестным намерениям употребляются? Сие мнение, которое также и от других мест в тайных обществах было разсеваемо, как я вижу из напечатанных сочинений, и между прочими из Анти—Сент—Никез, часть II (например, стр. 13, 28, 33, а наипаче стран. 42, 44, 49, 61, 69, 70 и т.д.). Сие мнение, говорю я, не должно ли наконец возбудить нешуточное на себя внимание? Благородной человек, коего дела управляются разумом, законом и чистыми, на здравом разсудке основанными нравственными правилами, не должен на сие равнодушно взирать, когда другие неприметным образом захотят его душою по своей воле располагать. Многие в самом деле благородные и почтенные люди сего ордена, без сумнения, не имеют нужды в моем совете. Но, по любви моей к истине, они должны меня в том простить, что я вознамерилась их остеречь в том, что для меня, по зрелом размышлении и по сравнении собственных моих опытов и многих других случаев, в так называемом магическом Калиостровом учении еще яснее и вразумительнее кажется.

Теперь, по получении лучшаго понятия, я весьма тем огочаюсь, что такой человек, каков Калиостр, мог иметь столько смелости, а чаятельно и теперь еще имеет, так как избранный Илии выдать себя за тайнаго начальника толикаго множества благородных, откровенных и прозорливых людей, которые называют себя франмасонами. А сие еще пуще меня огорчает, что ему (как видно будет из следующей страницы), несмотря на то, что обманы его в Митаве и в Варшаве открылись, после и в Лионе еще до высочайшей степени достигнуть удалось.

Пусть всякой себе представит, сколь вредныя может иметь действия для чистаго Христианскаго закона сие мнение, разсеваемое в тайных обществах от такого человека, каков Калиостр. Библия есть слово Божие и источник нашего закона. И так, ежели мнимые сии магики, имеющие сообщение с J. H. S., уверяют нас, что они больше знают слова Божия, нежели все Христиане, а притом еще имеют нечто и такое, чрез что приобретаются сверхъестественныя силы, тогда они именем Божиим до всего нас могут довести.

Не весьма ли ето ясно сказано, что сие самое есть премудрость, чрез что свет от J. H. S. управляется? Таковая премудрость заслуживает ли, чтоб кто—нибудь ей себя посвятил? Я надеюсь, что из сего всякой весьма ясно может постигнуть, в чем состоит намерение всякой магии, которая с некотораго времени столь рачительно производится, и намерение тех высланцов, которые оную производят; благодарю Бога, что я его благостию от прежней моей веры в так называемую магию совершенно избавилась.

Пусть каждый разсудит, сколь гнусное учение выводил здесь Калиостр. По его словам, тайныя его ученицы должны так же убивать, как Юдифь, в случае ежели старшие его то ему повелят! О! Так далеко нас доводить, без сумнения, был он не намерен. Однако ж подобное сему наставление, которое он здесь случайно нам выговорил, что начальники ничего такого не могут повелевать, что бы не согласно было с Божиими намерениями, и что им без изъятия во всем должно повиноваться, такое наставление, говорю я, влечет за собою ужаснейшия следствия и дает незнакомым людям, которые посылают таких бродяг, каков Калиостр, невероятную и опаснейшую власть. После того случилось мне читать, что Езуиты утверждают, что все повеления их начальников и все то, что от их общества происходит, служит к усугублению славы Божией. Сие есть то же самое, что Калиостр говорил о смертоубийстве, Юдифою учиненном, которую он под видом таинственнаго знака (симбола) магии изображал. 1787.