– Тут же я перезвонил Наде, что у нас редколлегия, и я задержусь на работе.
– Хорошо, давай пройдемся, – поговорим, и мы с Анной пошли вместе по проспекту Ленина. Она стала мне говорить, что аборт делать не будет, первая беременность, это исключено. Я обещал помогать ей, сказал даже, что рад этому и поговорю с женой. На улице шел крупный снежок, светили фонари. Мы шли рядом и держались за руки, она с надеждой заглядывала мне в глаза… И вдруг неожиданно я увидел Наденьку. Она шла нам навстречу. Я изменился в лице, кажется, даже отпрыгнул от Анны. Аня смотрела на меня и сначала ничего не поняла, потом посмотрела в сторону моего взгляда, резко развернулась и пошла к остановке троллейбуса. Её авоська осталась у меня в руке.
– Вот это редколлегия! – иронично воскликнула Надежда и посмотрела на меня с вопросом, – Авоську-то верни.
Я побежал за Анной, отдал ей сумку, вернулся к Наде.
– Ну и куда же ты сейчас? – продолжала ехидным голосом издеваться надо мной жена.
– Домой, конечно.
Мы пошли на остановку, я молчал, Надя нервничала. Она сняла с пальца правой руки обручальное кольцо и переодела его на левую руку. Я до этих пор никогда не снимал кольца, которое она одела мне в день свадьбы, кольцо врезалось мне в палец. Этот жест её очень меня ранил, я подумал, что она никогда не простит мне измены. Тем более в её дневнике, который я из любопытства тоже почитал, было написано, и на этой странице лежала закладка, что несмотря на то, что она меня очень любит, если я ей изменю, то она этого никогда не сможет простить. Мы пришли домой. Я сел, не зная, как начать разговор, просто смотрел на жену. Она злилась, разогрела ужин и демонстративно поставила только одну тарелку- себе.