Игорь спрыгнул с сугроба. Может, всё проще? Может, это чья-то собака? Вроде, у соседей на четвёртом этаже есть кавказец. Может, хозяин собаки просто передумал заходить по какой-то причине? Может, решил ещё погулять?
Решив не отвергать оба варианта, Игорь, убрав смартфон в карман, пошёл по направлению к своей машине.
Как и обычно, заведя двигатель и ожидая, когда он прогреется, Игорь смахивал с джипа снег.
– Мытьё будет, когда всё растает, – произнёс он, похлопав свой Экстрейл по крыше, словно тот был ещё одним его питомцем. Из салона машины при этом уже доносились жёсткие мелодии тяжёлого металла. Игоря такая музыка успокаивала и помогала сосредоточиться.
Может, нужно было ещё поискать следы? Игорь бросил взгляд на подъезд, мимо которого теперь шло несколько человек. Странно, что никто не заметил ни следов, ни самого зверя. Так что, может, это, действительно, просто собака?
Игорь на мгновение остановился. След напоминал кошачий, в этом он не мог ошибиться. Тогда, что это был за кот? И как он скрылся? Эти, и многие другие вопросы ещё только предстояло обсудить.
Через несколько минут Игорь уже ехал по Выборной в сторону Центрального района.
Без четверти девять чёрный Ниссан Экстрейл с государственным номером К 899 ОТ остановился на парковке перед Управлением.
Игорь быстро поднялся на второй этаж и, постучав, вошёл в кабинет полковника Селезнева. Ни капитан Меркулов, с которым они сдружились ещё с прошлого раза совместной работы, и который не раз подсмеивался над буквами госномера машины Игоря, зная, что капитан Кошкин является кошатником, ни майор Кондратьев, который, как Игорь догадывался, опять будет выражать скрытое недовольство присутствием федерала, ещё не появились. Зато полковник Селезнев, как и всегда, был на своём месте, по-отечески мягко приветствуя Игоря.
Николай Иванович Селезнев был наставником едва ли не для всех офицеров, младших его по званию, и очень любил свою работу. Даже в свои 67 он, не гонясь за званием, положением, престижем и или чем-то ещё, сидел на своём месте, пропустив через себя не одно поколение начинающих оперов. Кто-то теперь работал в районной прокуратуре, кто-то дорос до самой Москвы. А Николай Иванович всё так же продолжал служить своей стране, с тем же энтузиазмом и даже каким-то залихватским азартом, который, впрочем, ни коим образом не мешал его профессиональности. Он с терпением относился к ненавидимым всеми практикантам, поддерживал молодых офицеров, вникал во все дела, если его просили о помощи. При этом ещё умудрялся быть добрым дедушкой для троих внуков, заядлым рыболовом и дачником.