Для этих смертей – что ночь, что день.
Есть еще Неназываемые, которые уводят детей в лес. Зачем, правда, непонятно.
– Вот и Колдун говорит, что Лесоруб – никакая не смерть, – Лия наморщила лоб, вспоминая слова Колдуна. – Лесоруб – не смерть, – проговорила важно. – Лесоруб – иная жизнь. Только некоторым такая жизнь хуже погибели.
Она плеснула в кружку заварки, залила кипятком.
– Смерть – не смерть. Жизнь – не жизнь. Ты совсем меня задурила, чихалка! – признался Птицелов. – Я знаю лишь то, что видел своими глазами. Этот Лесоруб, Лия, был у Плеши. И ты – ты! – ему улыбалась!
– Какой ты шумный, Птицелов. Не кричи, а то мне больно внутри. Выпей лучше чаю. И… и уходи. Ночь уже, упыри вышли на охоту.
– Ну спасибо, – буркнул Птицелов. Потом встрепенулся: – А может, я…
– Уходи-уходи, – Лия вымученно улыбнулась. – И папа тебе рад не будет.
– Но… я…
Зима идет. Не доживет до зимы. Уйду отсюда.
– Ладно. И чаю не попил…
Птицелову сны снились редко. И чаще всего он был им не рад. Лучше бы они не снились вовсе.
Всякий раз Птицелов оказывался в разоренной гвардейцами деревне. Он спешил уйти в лес, но что-то не давало ему это сделать. Он возвращался к могиле и принимался раскапывать ее руками. В голове стучала одна мысль: похоронил мать живой! А ведь положил ее и отца на самое дно! Летели вверх комья земли, ухали ночные птицы, шумел лес. Он копал, копал, копал. Но тел не было – только какой-то мусор: пакеты, мокрый картон, пустые бутылки, объедки, среди которых копошились черви. А потом словно рябь проходила по могиле, Птицелов не успевал ничего понять, как розовая младенческая ручка с тремя похожими на гусеницы пальцами уже сжимала его ладонь…
Но в эту ночь ему приснилось нечто необычное.
Огромное, ярко освещенное помещение. Света столько, что в нем можно потеряться, как в тумане. И отовсюду слышится детский плач. Куда ни поверни голову, куда ни отступи. Никуда не деться.
Затем его позвали.
– Птицелов!
Силуэт Лии мелькнул в световой дымке и канул в никуда.
– Лия!
Дверь вышибли.
А ведь он всегда запирал ее на засов!
Упыри, подумал Птицелов. Своего ружья у него не водилось, для охоты ему каждый раз одалживал Бошку. Поэтому под матрацем Птицелов держал мясницкий тесак – немного ржавый и чуть-чуть гнутый, но острее бритвы.
Спрыгнул с лежанки, выставил тесак перед собой.