Тут же собрался народ. Сашу увезла приехавшая через десять минут скорая, затем милиция, в лице лейтенанта с измученным лицом, спрашивала его о чем-то, а он только смотрел на него и ничего не понимал. В конце концов, лейтенант отступился от него, махнув рукой. Кто-то спросил его про пострадавшего, и лейтенант сообщил, что пацан умер по дороге в больницу, не приходя в сознание, – слишком силен был удар!
А Витька все стоял и стоял на обочине дороги, где на его глазах погиб лучший друг. Не зная, что делать, он, почему-то, решил пойти обратно в школу. В последний раз, словно прощаясь с этим местом, отнявшим у него друга, убитый горем мальчик оглядел и эту дорогу со следами крови, и эту обочину, и кусты вдоль нее, словно стараясь запомнить…
А что это? Витька присмотрелся – в кустах напротив того места, где он стоял, виднелось что-то черное. Он подошел ближе и ахнул: это была сумка в виде офицерского планшета, принадлежавшая Сашке! Витька взял сумку – единственное, что теперь напоминало ему о Мякише, и побрел к школе. Там он решил пока припрятать это вещественное доказательство в одном укромном уголке. У них с Мякишем был такой – под сценой в актовом зале. Они давно облюбовали это место, скрытое от чужих глаз разной рухлядью, валявшейся здесь с незапамятных времен. Вот Витька и решил спрятать планшет туда.
А когда он возвращался обратно, у него чуть сердце не разорвалось, когда он увидел самого Мякиша – живого, здорового и вполне упитанного. И даже с сильно отросшей вдруг рыжей гривой.
Мякиш был потрясен и… счастлив! Теперь, в этой жизни, у него были не только его родители-геологи, но и по-прежнему преданный друг Стрела. Что еще нужно человеку для счастья! А все объяснения – потом, потом. А сейчас вместе с другом домой, к своим родителям и бабушке!
Витька еле успел. Даже дверь позабыл прикрыть. Он встал перед зеркалом и с напряжением следил, как ленивая минутная стрелка медленно, словно старая черепаха, ползет к «12».
Наконец час пробил! Витька, зачем-то широко открыв глаза, с надеждой и напряжением стал всматриваться в свое дурацкое отражение. Если бы в этот момент за ним кто-нибудь наблюдал, то сильно усомнился бы в его душевном здоровье. Витька не помнил, сколько он так простоял. От напряжения глаза стали слезиться и ему даже на миг почудилось, что в зеркале возникла та же самая мутная пелена, но это был всего лишь обман зрения.