Эту фразу, по старой доброй привычке я произнесла вслух. Или не я? Встрепенувшись, я повертелась по сторонам. На соседнем шезлонге сидел парень. Явно местный. Хотя по произношению так и не скажешь. Его русский был достаточно литературного происхождения.
«Мадам, Вы говорили о преступлениях. Говорили судя по всему сами с собой. Я не заметил, чтобы Вы беседовали с кем-то по телефону. Простите, мне стало интересно. Вот я и присоединился к обсуждению». Все эти слова мужчина сопроводил настолько искренним выражением лица, что даже часть претензий, которые обычно у меня возникают в подобных ситуациях, не хотелось ему предъявлять. Чтож, думаю, если отнестись к нему как к временному попутчику из поезда, то возможно разговор получится достаточно продуктивный.
«Сэр, так Вы наслышаны о преступлениях на территории старого отеля?»
То ли обращение «Сэр» возымело свое действие, то ли парень в действительности был неравнодушен к криминальным историям, но наша беседа потекла явно в нужное мне русло.
«Да, мадам, я слышал об этих преступлениях и более того я много видел. И если хотите, я могу все Вам рассказать».
И тут я поняла, что 1001 ночь Шахерезады очень даже могла быть правдой. Эти восточные люди еще те рассказчики! И Ходжа Насреддин мне уже казался абсолютно реальным, а не вымышленным персонажем Соловьева. Мой неожиданный собеседник изначально сидел скромно или даже застенчиво, занимая небольшую территорию на шезлонге. Но в процессе разговора настолько увлекся, что, сложив ноги практически в позу лотоса, он уже потерял все нити смущения и жестикулировал в такт своему повествованию. Его лицо было сурдопереводом или даже иллюстрацией слов – такой мимике мог позавидовать сам король мимов Джим Керри (как минимум король в моем рейтинге). Итак, я не просто слушала этого чудаковатого парня, я его смотрела, почти, как излюбленный сериал, по крайней мере мне было также интересно, если не больше. Суть его рассказа можно было уместить конечно в пару-тройку фраз, но судя по всему образование у парня было, и было оно гумманитарным. Сейчас у меня есть желание, как человеку саркастичному и не творческому, весь его роман свести к сухой информации, но … Но, тогда я лишу вас возможности оценить всю прелесть восточных литературных изысков и тонкостей. Как это в «Белом солнце пустыни»? «Восток – дело тонкое, Петруха…»