На крыльцо вышел знакомый командир отряда, который захватил нас. За несколько часов он, кажется, еще сильнее стал похож на гориллу. Теперь борода, казалось, начала расти вверх и дошла уже до глаз. Шапку он не снимает, но мне почему-то кажется, что под шапкой должна быть замечательно-скользкая лысина, с которой блохам весело кататься. Смотрит на меня красными глазами. Не иначе, надумал-таки отобрать новые, честно выигранные башмаки. Это плохо. Босой ногой майора пришибить будет трудно. Каблук, что ни говори, гораздо жестче пятки. И самой ноге не так больно при ударе бывает. Я пятку отшибал о доску, знаю эти ощущения. А у некоторых людей лоб покрепче доски будет. И это тоже пришлось проверить. Еще на «гражданке».
Следом за волосатым вышли и часовые.
– Быстро. Давай-давай…
Повели нас через веранду в дом, по длинным и просторным коридорам, до конца, потом направо. За одной из дверей, мимо которых мы проходили, послышался женский голос, измученный, стонущий:
– Не могу я больше, не могу, отстаньте от меня…
Голос чисто русский, без акцента.
– Терпи, тебя еще негры не попробовали, – в мужском голосе с акцентом слышалась жестокая насмешка.
Женщина застонала в голос.
Нас привели в угловую комнату. Здесь был накрыт длинный стол, за которым вальяжно сидели шестеро. Уже напились и нажрались, сволочи. Морды довольные, сальные. Нет, чтобы по-человечески нас пригласить отобедать. Или хотя бы одних солдатиков. Майор и без того на три года вперед откормлен.
Двое бандитов убрали остатки пиршества. Не трогали только бутылки и легкую закуску. Значит, допрашивать нас будут под праздничные тосты. А еще правоверные мусульмане. Мусульманам Коран, насколько я слышал, запрещает водку жрать. А они хлещут не хуже, чем иные православные попы.
Мы стоим в одну шеренгу. Но внимания на нас пока не обращают. Для пленных слишком много чести. Я косо глянул на майора. Этот поедал взглядом остатки пиршества. Слюни распустил чуть не до колен. Вот-вот захлебнется. Меня же больше другое интересовало. Нераспечатанная колода карт на краю стола. И этот край убирали тщательней, вытерли стол тряпкой и застелили новой скатертью. За отсутствием зеленого сукна скатерть была ярко-фиолетовой. Сюда сдвигались не торопясь трое.