– О том, что мадам Биссет уехала. Не надо будет учить уроков.
– А! Это, конечно, хорошо.
– Да. Можно будет почаще дразнить Серого.
– Дался тебе этот мальчишка!
– Он такой смешной! – засмеялась Нинетта, вспоминая мальчика-ровесника, одного из крепостных своего отца.
У князя Мадлика было огромное количество крепостных. Все те маленькие и средние деревеньки, что прилегали к поместью князя, все они со всеми своими обитателями составляли княжескую собственность. По своему усмотрению князь мог продать любого человека, взамен купить другого, разлучить мужа с женой, мать с сыном, брата с сестрой, мог по собственному желанию их выпороть, заставить много трудиться, поженить кого-то с кем-то, не принимая в расчет чувства этих людей. На все это князь имел полное право.
На следующее утро князь Мадлик проснулся и, вспомнив, что сказала ему вечером жена относительно нехорошего поведения маленьких княжон со своей гувернанткой, велел камердинеру послать за дочерьми.
Тот послал лакея, но на лестнице, ведущей в спальню девочек, он встретил Берту фон Шеренг, которая отослала его обратно, а сама вошла к мужу с такими словами:
– Ах, Александр, неужели вы хотели их отругать?
– Отпрыски княжеского рода должны отвечать за свои поступки.
Тон князя был грозным. Княгиня мгновенно очутилась возле него, положила свою прелестную белую руку к нему на плечо и, поцеловав посеребренные бакенбарды, сказала медовым голоском:
– Александр, это же дети. Вы не должны на них сердиться.
– Однако же, вы довольно часто мне жалуетесь на их несносное поведение. Считаю, что их надо наказать.
– О, нет! Вы не совсем правильно меня поняли. Я не жалуюсь на их поведение, потому что понимаю, что они еще шаловливые дети. Но я просто ставлю вас в известность относительно всего, что их касается. Не сердитесь на них. Пожалуйста, – она устремила на мужа такой взгляд, что у него язык не повернулся отказать ей.
– Ну, хорошо. Раз вы настаиваете, забудем об этом.
– Благодарю. Теперь я за них спокойна.
– Но вы по-прежнему желаете отправить их в пансион?
– О, да и как можно скорее, – глаза ее загорелись.
– Ну, что ж, да будет так! – сказал князь торжественно и притянул к себе княгиню.
От этого жеста она прикинулась смущенной, опустила глаза.
– О, простите! – воскликнул супруг, – Но вы так прекрасны!