Время шло, и я понимала, что вот-вот
придётся уйти. Боюсь представить, что подумают родители, когда
вернутся домой и не найдут нас с Васей. А может, они уже дома...
Денис вызвался проводить нас, чтобы показаться моей семье.
«Должны же они знать, с кем их дочери
гуляют», — пожал плечами парень. Хотя, как мне показалось, он
просто хочет убедиться, что я не рухну с моста, когда буду
переходить речку. И на том спасибо.
Дома обнаружился ещё один плюс
присутствия Дениса. При нём меня никто не отчитывал за
безответственное поведение. Родители просто буравили гневным
взглядом, так что надежды на быстрое прощение улетучились. Ну, я
хотя бы буду готова, когда обвинения посыпятся градом.
Денис ушёл, а я кинулась
в огород, где дедушка поливал картошку. Кто-кто,
а он не будет меня ругать, это я знала точно.
Он лишь вздохнёт глубоко и печально, тихо произнесёт:
«Эх, Леська-Леська...», и всё. Он знает, что
этого достаточно, чтобы меня замучила совесть.
Я вышла в огород, отыскивая дедушку.
Вон он, у бака, набирает воду в большую металлическую лейку. Я
подошла, всем своим видом изображая раскаяние.
— Эх, Леська-Леська, —
тем же тоном, что и в моих мыслях, произнёс
дедушка.
Я положила голову на его
сильное, твёрдое плечо и стала молча наблюдать, как вода
стремительно заполняет лейку.
— Слева, под смородиной, —
ответил на мой немой вопрос дедушка.
Подошла к кусту смородины,
заодно сорвав и запустив в рот горстку чёрных ягод,
и вытащила ещё одну лейку, чуть поменьше. Самый лучший способ
показать взрослым своё раскаяние — помочь им.
— Это вы у Беретьевых
были? — спросил дедушка.
— Понятия не имею, какая
у них фамилия, — честно ответила я.
— Ну, Денис-то этот, он из
Беретьевых, — вслух рассуждал дедушка, ловко вытащив тяжёлую лейку
из бака с водой.
— Ты их знаешь?
— А кто ж
не знает, — дедушка усмехнулся, — тут все друг друга
знают.
Мама приняла самую жестокую
и одновременно мягкую позицию — она попросту
не разговаривала со мной. Отец же вскоре сдался
и перешёл на сторону дедушки. Что касается бабушки,
то она вообще не считала меня в чём-то
виноватой.
Для Васи всё обернулось ещё
радужней — провинилась я, значит, она — милый
ангелок. Меня бесила такая логика, но сейчас
я не возражала.
Перед сном я уткнулась в своего
любимого «Шерлока Холмса», на страницах которого уже давно должны
были появиться рельефные отметины в виде моих пальцев, так часто я
перечитываю эту книгу. В комнате возникла Василиса в жёлтом
халатике. Она взобралась на кровать и обняла меня тёплыми руками.
Мокрые после купания волосы коснулись моей кожи, но я даже бровью
не повела. Мы молча сидели — я читала, а Василиса, пустым взглядом
уставившись в книгу, думала о чём-то своём. В такие моменты я
обожала свою сестру, мы были единым целым, которое ничто на свете
не способно разрушить.