Я пытался приободрить и поддержать племянника репликой, что нет худа без добра, и ничего не вижу зазорного в том, чтобы воспользоваться помощью его бывших сослуживцев. Мягко намекнул ему, что даже самым талантливым, целеустремленным и работоспособным молодым ученым в современном научном мире без посторонней поддержки не выжить, а тем более, не добиться желаемых результатов. Но мои слова произвели на Михаила диаметрально противоположный эффект. Еще более мрачным и угнетенным голосом он возразил: " Я и без этих спецслужб уже страдаю от двойственности моей сегодняшней жизни. Мне все труднее и труднее прикидываться обычным, нормальны человеком, оставаться в тени и не привлекать к себе лишнего внимания. Я не знаю, как мне свыкнуться с новыми способностями, в какую сторону развивать общение с отцом и другими своими "друзьями по несчастью" (Счастью?). Я боюсь причинить горе и неприятности и тебе. Ты ведь тоже становишься сопричастным ко всему происходящему со мной. Глубоко в душе я осознаю, что лучше было бы не втягивать тебя во все это. Но у меня на тот момент не было никого ближе и роднее тебя. Мать я в расчет не беру, и прошу тебя тоже ни при каких обстоятельствах ничего о происходящем ей не рассказывать. Ты мне не говорил, но я знаю о том, что ты тогда, в лондонском отеле, сделал стенографическую копию содержания Лекции и планируешь написать обо всем этом книгу. Прошу тебя, не делай этого без моего согласия. Лучше всего – отвези эти наброски в деревню нашей дальней родственнице. В твоей квартире хранить их будет опасно для нас обоих. Мои взаимоотношения со спецслужбами (и своими, и чужими), будут очень непростыми и неоднозначными. Они превратят мою жизнь из двойственной в тройственную. Как я с этим справлюсь, и чем все это закончится – я пока еще не ведаю! Но я твердо знаю другое. Мне мало только слепой веры, я должен найти ответы на все свои вопросы! Должен сам во всем разобраться и все понять! В первую очередь, это касается природы и свойств Кванта. Как бы события не развивались дальше, я направлю и потрачу на это все свое время, силы и знания. Чего бы мне это не стоило!"
Потом был многомесячный период разлуки. Я, в основном, жил в Нижнем Новгороде, изредка выезжая в непродолжительные командировки по России и за границу, племянник безвыездно пропадал в Питере. Общались только по телефону. Михаил защитил диплом и сразу же был зачислен в аспирантуру при родном университете. О теме будущей кандидатской диссертации упомянул вскользь. Что- то связанное с формированием сложных инстинктов у млекопитающих. С первых его коротких телефонных звонков, сразу же заметил перемену в стиле нашего общения. Он сам ни разу, ни одним словом, не упоминал о лондонских событиях, и опережая меня на доли секунды, сразу же перебивал и уводил разговор в сторону, если я пытался заговорить, или даже упомянуть о них по своей собственной инициативе. Причину такой конспирации, он объяснил мне уже при следующей нашей встрече.