, ни из целей и задач нашего исследования. Еще более принципиально, что рассмотрение версии Септуагинты как еще одного канонического текста книги Даниила представляется неоправданным с литературной и исторической точки зрения. «Сусанна» и «Бэл и Дракон» были не интегрированы в состав книги Даниила, став составной частью ее повествования, а механически добавлены к ней как «дополнительные биографические материалы», повествующие о пророке Данииле. Очевидно, что идейно-художественный уровень этих новелл также не отвечает уровню канонического семитского текста книги Даниила.
Еще одну интересную проблему представляет канонический контекст интерпретации книги Даниила, различный в иудейской и христианской традиции. Очевидно, что включение книги Даниила в собрание Писаний или Пророков помещает ее в различные контексты, что также может повлиять на ее интерпретацию138. Поздняя датировка книги Даниила, новеллистический характер ее повествования, ее связь с традицией Премудрости, интерес к иноземным культурным традициям, использование арамейского языка – все это делает уместным ее включение в раздел Писаний. В то же время тот факт, что большую часть книги занимают пророческие видения и предсказания будущего, а центральной темой еврейского раздела является спасение Израиля от иноземного господства и восстановление храмового служения скорее ставит ее в один ряд с пророческими сочинениями. В более широком контексте вопрос об отнесении книги Даниила к Пророкам или Писаниям может быть соотнесен с вопросом о происхождении апокалиптики, истоки которой различные исследователи видят как в пророческой традиции, так и в традиции Премудрости139. По нашему мнению, оба указанных подхода имеют право на существование и различное положение книги Даниила в иудейской и христианской Библии еще раз говорит о сложном и неоднозначном характере этого произведения.