Бывает – встретишь… Так, мальчонка…
А в очах
Настолько мне знакомое горенье,
Что я скажу, он скажет – и пустейшее мгновенье, –
Как дни, как годы гостеванья при свечах.
Вот этим и живу. Всё остальное – блажь.
Примат духовного разводит поэта со своим материалистичным временем, и стихотворение завершается признанием огромности расстояния между собой и современниками:
Куплю-продам, автомобиль, свобода…
С какого года я?
Я ни с какого года.
Родился вместе с вами.
Жил.
Умру.
Всё с вами.
Но не ваш.
«Не ваш», так чей? Ничей, свой. В книге по русской литературе XVIII века Гуковский определил «ничейность» как «личность». Честь открытия личности вместе с идеей личной ответственности поэта за свои суждения приписана Державину. По мнению учёного, всей своей жизнью и поэзией Державин отстаивал «право живой личности на самостоятельность», желание не повиноваться «ничему, кроме своих мнений»13. Стоит подчеркнуть, что в советское время, не признававшее независимости от партийной догмы, проблематика «личности» относилась к области буржуазных фальсификаций. Но продолжим.
Ответственность перед кем? Перед собой – это по Канту. У Сковороды с «ничейностью» связана вся концепция «внутреннего человека» («познай самого себя»). Формула внутреннего отдаления от современников («Всё с вами. / Но не ваш») очень близка к эпитафии, написанной Сковородой самому себе: «Мир ловил меня, но не поймал».
Со «штрихом» личности получает завершение вся картина поэзии Завальнюка. Она замышлялась нами как индивидуальный литературоведческий портрет, но оказалась своего рода лубком с изображением ствола дерева с мощными корнями. Дерева особой породы, ибо по осени с него осыпаются не плоды, а овощи. Роль хорошо различимых корней играют произведения и биографии Державина и Сковороды. Но не только. По оттенкам духовной жажды узнается Пушкин, а уподобление человека дереву («без корней я – древесина») восходит к ранним стихам Заболоцкого:
В жилищах наших
Мы тут живём умно и некрасиво.
Справляя жизнь, рождаясь от людей,
Мы забываем о деревьях <…>
«Столбцы» Заболоцкого – своеобразная печать или мета единства культурного феномена, связующего XVIII век с ХХ-м.
VI
До сих пор устойчиво разбиение искусства на две категории, одна из которых –«верхняя», создаваемая специально обученными людьми и отвечающая вкусам доминирующих слоев общества, а вторая – «нижняя», издавна существующая, относимая к сфере фольклора. Не так давно стали говорить о существовании «третьей культуры», «однажды возникшей, исторически развивавшейся в изменчивых и зыбких, но всё же уловимых границах между фольклором и учёно-артистическим профессионализмом»