.
Зато по отношению к Англии сами колонисты испытывали чувство неполноценности. Франклин отмечал господствующее в колониях «восхищение всем британским»101. Жительница Южной Каролины Элиза Пинкни противопоставляла жизнь в Англии, «посреди сцен развлечений и удовольствия в свете, ученых занятий и утонченных забав у себя дома», и прозябание в американской глуши, где кроме визитов, нечем рассеять скуку102. Один из лидеров патриотического лагеря Дж. Отис вопрошал: «Разве обитатели Британской Америки все – сосланные воры, грабители и мятежники или происходят от таковых?» И пытался доказать, что в колониях можно встретить родичей Стюартов и Тюдоров103, выдавая тем самым, насколько важна для него позитивная идентификация с метрополией.
Из метрополии заимствовался не только образ ее самой, но и некоторые внешнеполитические установки. Прежде всего, это касалось Франции. XVIII столетие вошло в историю международных отношений как «вторая столетняя война» между Францией и Англией. Со стороны Англии она имела ярко выраженный идеологический смысл, воспринималась как борьба за свободу и протестантскую веру против тирании и католицизма. Католическая религия при этом, уже в силу исторического опыта Англии, считалась способствующей возникновению деспотизма. Знаменитый виргинский оратор П. Генри писал: «Религия Рима, кровавая, идолопоклонническая и враждебная протестантизму, всегда будет толкать своих приверженцев на попытки, роковые для всех, кто отличается от них религиозной и гражданской политикой»104. Устойчивость стереотипа была связана и с тем, что он уходил корнями в глубинные структуры просвещенческой ментальности, для которой Миф о Свободе и Тирании был одним из базовых элементов. На нем строилось все великолепное здание тогдашней политической философии.
Согласно выводам современных исследователей, Франция была для Великобритании XVIII в. «конституирующим Другим», при сравнении с которым определялась ее собственная идентичность105. Соответственно, в XVIII в. в английской культуре уже сложился стереотипный образ Франции, сочетающий политический и религиозный деспотизм, неравенство и порой неприятные для англичан бытовые привычки. Великий английский лексикограф С. Джонсон рассуждал: «Знать во Франции купается в роскоши, остальные же бедствуют. У них нет того, что есть у нас, – золотой середины, среднего сословия»