Кэтрин Маколей представляла левое крыло партии вигов в историографии XVIII в. Ее центральная работа – «История Англии от восшествия на престол Якова I до воцарения Ганноверской династии» – включала восемь томов и была доведена до 1689 г. В замыслы автора входило довести историю Англии до современного ей периода, но эта работа не была окончена. «История» К. Маколей была высоко оценена как в Англии, так и за рубежом. Ее известность носила несколько скандальный характер. Причиной тому были как радикальные взгляды Маколей, нехарактерные для английской историографии XVIII в., так и сам факт, что женщина взялась за написание исторического труда. Так, содержащиеся в IV томе ее сочинения рассуждения об интимной жизни Карла I шокировали современников: обращение женщины к этой стороне жизни было сочтено неуместным227. Тем не менее, ею восхищались У. Питт-старший, Дж. Пристли, Дж. Уилкс. Французские революционеры, такие как Мирабо, Бриссо, Кондорсе, считали, что она удачно исправляет торийскую концепцию Юма. Мирабо организовал перевод 8-томной «Истории» К. Маколей на французский язык228. У американцев была особая причина внимательно относиться к историческим взглядам Маколей: как и другие английские радикалы, она симпатизировала американским вигам. В 1784–1785 гг. Маколей осуществила поездку по США, где встретила самый теплый прием. Драматург и историк Мерси Отис Уоррен отзывалась об английской гостье как о «леди необычайного таланта». Дж. Вашингтон принимал ее у себя в Маунт-Верноне229. Свою работу К. Маколей рассматривала как альтернативу исторической «доктрине деспотической власти», а свою цель видела в том, чтобы воздать должное тем выдающимся предкам, которые «возвысили стяги свободы против тирании» и отстояли права и привилегии английского народа.
Трактовка Великой хартии и других конституционных документов Великобритании была заимствована американцами из влиятельных юридических комментариев Э. Коука.
Исторические концепции века Просвещения часто строились по схеме «изначальные вольности» – утрата свободы в силу некого катаклизма, в духе известного парадокса, открывающего «Общественный договор» Ж.Ж. Руссо: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах… Как совершилась эта перемена? Не знаю»