, имея в виду, похоже, неписаную английскую конституцию. Более того, американские патриоты доказывали, что их собственное законодательство ближе к идеальному образу саксонских вольностей, чем английское, искаженное норманнским завоеванием. Так, У. Пирс, делегат Континентального конгресса от Джорджии, с гордостью отмечал, что Америка не знала ни «норманнских судебных поединков, ни великих лордов, восседавших на головах многочисленных держателей-тенантов»
244. Джефферсон также обращал внимание на то, что в Америке (как и у саксов) отсутствовали феодальные отношения. Он приходил к выводу: «Америка не завоевывалась Вильгельмом Норманнским, и ее земли не подчинялись ни ему, ни кому-либо из его преемников. Несомненно, все владения носят аллодиальный характер»
245. (Под аллодом Джефферсон имел в виду современную ему частную собственность на землю, а не феодальную собственность без всякой подати, с безусловным правом отчуждения.)
Следующим этапом английской истории, на который американские виги обращали особое внимание, была Великая хартия вольностей. Этот документ по праву считается краеугольным камнем британского конституционализма. В 2015 г. англоязычный мир торжественно отметил его 800-летие. В XVIII в. Великая хартия ценилась в Англии столь же высоко. Писатель О. Голдсмит утверждал: «Эта хартия имеет силу и до наших дней и является знаменитым оплотом английской свободы»246. С точки зрения Д. Юма, Великая хартия «обладала незыблемым авторитетом и во все времена рассматривалась как священный и нерушимый договор между королем и народом»247. Юрист Эдуард Коук в своих «Установлениях законов Англии» считал, что к Великой хартии восходят «все фундаментальные законы королевства». С его точки зрения, она восстанавливала «старинную конституцию» англосаксонских времен, нарушенную норманнскими королями248.
Американцы, в свою очередь, еще со времен основания колоний охотно прибегали к авторитету Великой хартии. Еще в XVII в. понятие «Великая хартия» прилагалось к самым разным колониальным законодательным актам (начиная с инструкций Виргинской компании губернатору Джорджу Ярдли в 1618 г.). Нью-йоркская Хартия вольностей 1683 г. включала Великую хартию, Петицию о праве и Habeas Corpus Act. Но на документ было наложено королевское вето. Порой доходило до курьеза. В середине XVIII в. в Виргинии был принят закон, запрещавший давать юридические консультации за гонорар. Губернатор и колониальный совет закон не одобрили, но пообещали его поддержать, если он согласуется с Великой хартией