Кайзеры Запада были на этом этапе неспособны на подобную жестокость. Одного такого, Карла из Кале, я очень хорошо знал благодаря его лейб-медику Зедекиасу, который был евреем как и я. Он был честным мужем, и я убежден, что он был неспособен, как поговаривают, отравить своего господина в Модене у подножия Мон-Сени. И более того, не верю я и в то, что Карл из Кале был отравлен трактирщиком этого местечка, который предложил ему скверный ужин. Однако еще и сегодня с этим могут столкнуться путешественники, решившие переночевать в гостинице Модены: почти все они страдают от неперевариваемости пищи, которая раньше или позже, в зависимости от крепости желудка, становится причиной их смерти.
Карл Толстый имел очень красивую жену, которую он ревновал. Его любимцем был канцлер Лиутвард, граф Версей, который во имя благополучия своей семьи и особенно своего племянника проявлял большую активность. Они оба были приятными, чудными людьми, которые ослепили дочь Беренгара, герцога Фриел, считавшейся богатейшей наследницей королевства. История была улажена, но рассерженный герцог желал отмщения и заставил кайзера поверить, что его супруга слишком хорошо относится к Лиутварду. Тотчас королева была заключена в монастырь Андлу, а канцлер лишился своего сана. Недовольный таким исходом, Лиутвард отправился в Германию, и по его рекомендации на трон вместо Карла Толстого воссел король Арнульф.
В хрониках десятого столетия нельзя найти даже маломальского слова, возбуждающего смех: это было тогда действительно ужасное время. У меня имеются личные причины, не упомянуть о любовной связи Феодоры и Мароция, поэтому в рассказе нет у меня ничего значительного, что могло бы заинтересовать людей.
Город Константинополь обладал тогда в равной степени и даже больше, чем иные новые города, внешними признаками цивилизации, но деспотизм, с одной стороны, а с другой национальное высокомерие, чрезмерность или дефицит которого одинаково унижали людей, обрекли греков на так много ошибок, так много предрассудков, так много комических и досадных обычаев, что человек со здоровым разумом не мог жить среди них. Большей веселостью и даже большей разумностью обладали в определенных пунктах испанские мужчины, однако и здесь деспотизм отравил (жажду) удовольствий, объявив их сомнительными. В феодальной Европе господствовала свобода и крепостные на деле испытывали (над собой) меньше насилия, чем придворные константинопольских монархов или калифов, однако это не сдерживало невежества и предубеждения завоевателей, которые на все отвечали клинком. Впрочем, мне было очень трудно попасть к ним, ибо подъемные мосты замков не были опущены, а в окнах невозможно было кого-нибудь увидеть, ибо женщины летом (находились) при дворе, а зимой проводили время у камина, тогда как их мужья отправлялись на охоту или рыбную ловлю. Единственным неудобством для путешественника в это время было пересекать многочисленные поселения, в пространстве которых жили отдельные люди, бывшие тогда разумными, характеризующиеся любовью к ближнему, единственные (люди), кто был доволен своей судьбой. Они оказывали гостеприимство с особым рвением, из коего я извлек много пользы.