Так вот, моя орет. Что детей у нее – двое. И муж – шестой на доске почета. И теща, то есть ее мама, больная на голову. (Это правда – на всю голову). Но ей почему-то увеличения жилплощади не дают. А вот какому-то Исааку Мосевичу – прирезали. Почему?
Скажу, орет моя Марья, дура. Скажу. Потому что и в заводском комитете, и в профкоме, и даже в обкоме «оне» окопались и везде пролезли. И «оне» и там и тут, и здесь. В общем – везде.
Обратите внимание, граждане. Нигде национальную рознь не разводит, сучка. Прямо ничего не говорит. А только «оне», да «оне». И везде. Не придеремся. Я-то думал, ей хоть суток пятнадцать з митинг впаяют. Но куда там! Вот как эта заваруха с допквартирой Фрумкина закончилась. К нам пришли двое. Вечером. В хроме и габардине5. Говорят, очень хочется побеседовать с Марьей Михайловной на кухне. Отдельно.
Сунулась было теща, но видно ребята работать с народом умеют. Просто один взял ее за плечо и сказал:
– Сиди в своей проходной и не вякай. Засажу по полной.
И так ее развернул в сторону проходнушки, что она только пискнула – ой – да и была такова.
Вот наши органы. Молодцы! Она, теща, два дня из комнатки не выходила. А когда я с ней у туалета столкнулся, то прошептала:
– Ой, извините, ежели вам приспичило, то я подожду.
Вот так вот!
На кухню Маша моя, Маруся, прошла бойко, даже по-бойцовски как-то. Видно, митинговый пыл из организма еще не вышел весь. И она думала, что теперь все дозволено. Социализм, думала. Значит, можно орать, оскорблять мужа и даже заниматься, чего греха таить, рукоприкладством. (но об этом мне и говорить стыдно, скажут – вот тоже нам, начальник цеха, член партии и ветеран труда. Поэтому – молчу).
Так вот, прошла бойко. Я, в зале значит, сел так, чтобы видеть, как ее будут в наручниках выводить. (Или сразу – в расход). Сижу, курю. На кухне тихо-тихо. Но говорили долго, минут сорок. С час – в общем. Затем вышла Маша. Вся белая, будто мукой присыпана. Вот как они, органы, работают. Как правильно говорят, «без пыли и шума».
Вышла, говорит дрожаще так, может чайку откушаете, товарищи. Но они на нее взглянули, и она осеклась окончательно.
Мне, уходя, сказали:
– Провели профилактическую беседу. Полагаем, с пользой. Вам же, товарищ Махоткин, советуем быть на уровне политических вызовов времени.
Во как. Я ничего и не понял.