– Так и сказал? – насторожился Олег. – А описать его сможете?
– Он был в черной кожаной куртке, в черной спортивной шапочке, надвинутой на самые брови.
– Узнаете его?
– Нет конечно. Через глазок трудно что-то рассмотреть.
В последних ее словах прозвучало столько юмора, самоиронии, что Олег уставился на нее в полном восхищении: эта бабушка в третий раз заставляла его менять мнение о себе.
– Долго он там пробыл?
– Долго. Я внуков уложила. Прибрала и сама прилегла. Но не спала. Он очень тихо ушел, я бы малейший скрип услышала. И в квартире тихо было, как в могиле… Ой. – Она испуганно прикрыла ладошкой рот, в глазах появились слезы.
Олег успокоил ее как мог и перешел в квартиру убитого.
Судмедэксперт работавшей там оперативной группы жадно курил у раскрытой на кухне форточки. Олега он встретил с юмором.
– Захаров, – закатанные рукава, поросшие густой растительностью руки, окровавленные перчатки придавали ему вид мясника, – невезучий ты. Только тебе дело дали, как ты нам вторую расчлененку подбрасываешь. Но этот похлеще будет. – Он кивнул на дверь в комнату, где лежал покойник, и спросил, уже серьезно: – Маньяк?
– Возможно, – сдержанно ответил Олег.
– Но серийный, это точно, – уверено констатировал медик. – Почерк тот же. Пальцы отрезал, как и на рынке. Но тут он не спешил, поэтому сначала оторвал плоскогубцами ногти. А голову отрезал уже потом. И судя по гримасе убиенного, отрезал еще у живого.
В автобусе разговоров конечно же только и было, что о взрыве на улице Гурьянова. Сначала жалели погибших, ругали власти за нерасторопность, потом взялись за кавказцев вообще и за чеченцев в частности. Автобус был единодушен – звери!
Когда молодой парень в красно-белом шарфе подвел итог – «вешать всех черных без суда», сидевшая впереди женщина, до этого прятавшая лицо, подняла голову.
«Вешать собрался, – сказала она фанату. – Начни с меня! Я чеченка!» Соседка испуганно дергала ее за рукав: «Мирам, сестра, не надо». «Что ты меня держишь! – закричала на нее Мирам и опять обратилась к фанату: – Что я тебе сделала? Я в Москве пять лет живу, никого не обидела, детей воспитываю! Ты и меня вешать будешь?»
Интеллигентного вида мужчина сказал неуверенно: «Нельзя же весь народ в террористы записывать». Его поддержала седая старушка: «Конечно, женщины невиноваты. Их дело простое, материнское, детей растить».