«– Володенька! Внизу при выходе из подъезда я выйду первым, а ты жди, когда я тебя позову! Боже тебя упаси! Не высовывайся из подъезда, пока я не позову!».
–Внизу, в подъезде, отец поставил мешок на пол и достал из кобуры пистолет. Потом он схватил левой рукой мешок и, прикрываясь им выскочил из подъезда. Я видел через стеклянную дверь, как отец быстро пробежал мимо окна дворничихи, открыл дверцу черной эмки и кинул мешок в машину. С противоположной стороны улицы сверху прозвучал выстрел. Отец выстрелил в окно второго этажа трехэтажного дома, который примыкал к дому Женьки Костикова, и махая мне левой рукой, крикнул, чтобы я выбегал. Пока я бежал к машине, отец еще раз выстрелил по окну. Он быстро открыл переднюю дверцу и воткнул меня как котенка в машину.
«– Ложись на дно и не поднимай головы!» – скомандовал отец.
–В это мгновение раздался выстрел, и пуля попала в лобовое стекло. Отец дважды выстрелил в окно, быстро сел за руль и выехал на средину улицы. Еще одна пуля пробила крышу машины, никого к нашему счастью не задев. Наша машина рванула вниз по Коцюбинского. Проехав площадь Пруса и выскочив на улицу Франка, отец увеличил скорость. Хорошо, трамваи не ходили, и особых препятствий не было. В районе Подвальной пришлось сбавить скорость. Там после костела Бернардинцев улица петляет. В этом районе нашу машину обстреляли. Ведь черные эмки были только у советских служащих. По Городецкой мы снова быстро помчались, и перед самыми воротами погран отряда, когда отец сигналил, чтобы открыли ворота, машину снова обстреляли, и было разбито заднее окно.
Во дворе было много людей и военных полуторок. Грузили на машины большие ящики, мешки, кипы всяких бумаг. Возле закрытых ворот, стоя на ящиках, пограничники стреляли из винтовок и пистолетов по улице. Территория погран отряда была похожа на осажденную крепость. Стреляли со всех сторон: и с улицы Шевченко и с улицы Городецкой. Отец подъехал к какому-то грузовику, вытащил меня из машины и приказал дожидаться мать, а сам умчался в гараж.
Прошло несколько долгих для меня минут ожидания. Ни отец, ни мать не появлялись. Машина, возле которой меня оставили, была уже загружена. Из ворот со стороны ул. Шевченко начали выезжать груженные полуторки. По ним стреляли. Пограничники прикрывали выезд пулеметными очередями. Меня схватил какой-то мужчина и запихнул в кузов между задним бортом и конторским столом. В кузове уже находилось несколько человек. Было тесно, мои колени упирались мне в лицо. Пошевелиться я не мог. Болела спина, прижатая к борту. Но я мог видеть, как наша машина петляла вдоль Подвальной, а потом выехала на Лычаковскую.