За тем и живут, наверное… Других причин для существования пока что обнаружить не получалось.
Стоило начальству покинуть заветные пределы, как в опостылевших стенах начиналась новая жизнь, более легкая, непринужденная. Всё как-то оживало, а местами и расцветало. Сотрудники становились более общительными, скованность и замкнутость – естественная защитная реакция простого служащего в рабочие часы, растворялись неизвестно где, но не исчезали полностью, тем не менее, возвращаясь с приездом нелюбимых персонажей. Такое странное, облегченное состояние и на делах сказывалось положительно – без противоречивых указаний и туманных оговорок всё исполнялось проворнее, нужный результат получался быстрее.
Повадки этих начальников были изучены давным-давно и использовались смышлёными подчиненными по собственному усмотрению и для личной выгоды. А также достаточно хорошо был изучен сравнительно примитивный образ мыслей руководства, постоянно озабоченного своей переменчивой судьбой, страдающего хронической некомпетентностью, путающего всё и вся, а потому оставляющего для рядовых, исполнительных и честных во вред себе (а разве бывает по-другому) сотрудников постоянный и широчайший простор для творчества в стенах этой, а равно и других, похожих как близнецы-братья и сестры, контор.
Женька же проработала в том заведении за массивной и неподатливой дверью достаточно долго, чтобы не верить ни льстивым уговорам, ни пустым обещаниям обязательной премии по закрытии проекта, и тем более уж не верить соблазнительным перспективам зимнего отдыха. Не отреагировала она и на скрытую угрозу, прозвучавшую со стороны начальства, пообещавшего припомнить подобную неуступчивость при следующем сокращении штата, и всё же настояла на своём.
Женька упрямо, без грубости, без унизительных упрашиваний, с настойчивостью человека уверенного в своей правоте и требующего свое, честно заработанное, шла к цели и добилась отпуска, правда не тогда, когда ей этого хотелось, а спустя почти два месяца, но, всё же, она победила.
Однако сейчас, возвращаясь домой, обходя старательно, по краю, лужи с пляшущими в них искорками отражений огней города, она не чувствовала ни ликования, ни особенной уверенности в том, что сделала всё правильно, а лишь вяжущее, липкое ощущение накопившейся во всём теле усталости и ноющую головную боль, вызванную, по-видимому, резкой сменой погоды.