– А, Прохор, – окольничий поднял на него уставшие глаза,–садись.Квасу выпьешь?
– Спасибо.
Прохор любил, когда окольничий с ним, простым ратником, разговаривал, как с ровней. Это бывало редко: один на один, в поле, у костра в походе. На людях всегда сила, грозный оклик да пудовый кулак, которого все боялись. Но окольничий не пускал кулак в дело – боялся зашибить. Если выводили из себя, ограничивался простой затрещиной, но и она многих валила с ног.
– Говори.
– Князь Олег Рязанский с нами в поле не выйдет.
– Струсил, значит, значит самим все на себе волочь, – вполголоса проговорил Вельяминов.– Ну а с ордынцами он выйдет?
– Не выйдет.
–Ну хоть на том спасибо.
– Шлет он большой поклон Дмитрий Ивановичу и пожелание удачи в битве.
–Ишь ты. Поклоном мы, конечно, всю орду тут распугаем. Мать их за ногу рязанскую! Все у тебя, Проша?
– Да нет.
– Да или нет?
– Ну нет.
– Ну говори, что еще. Что ты цедишь?
– Ну поклон он шлет.
– Что, еще один? Прохор, ты меня не зли. Я устал как собака.
– Тимофей Васильевич, ты же меня сам перебиваешь. Я ведь говорю: князь Рязанский Олег Иванович поклон шлет нашему князю Дмитрию Ивановичу.
В это время кулак окольничего сжался в пудовую гирю. Плечи расправились и два уставших газа – уже не уставших, а взбешенных – уставились на Прошку.
– Через Пронского князя Даниила, которому разрешил потихоньку набрать полк из своих и рязанских и тайно идти к нам навстречу, – скороговоркой выпалил Проша.– А про поклоны никому говорить не велено, а просьба вообще ругать его, на чем свет стоит, как ордынского прихвостня, – уже не спеша добавил, сделал наивное лицо и вытянул улыбку, как ни в чем не бывало.
Реакция у окольничего была получше многих молодых. Прошка только успел отшатнуться, но был пойман за ворот рубахи и с размаху притянут головой к столу.
Тимофей Васильевич склонился над его лицом. И, глядя Прошке в один перепуганный глаз, не обращая внимания на скребущиеся попытки руками опереться на столешницу, по-отечески молвил вкрадчивым голосом:
– Скажи мне, Прохор, с каких это пор сыромятные мужики над воеводой смеяться стали? Я же тебя только мечом махать учил, где же ты языком молоть научился?
– У Вас… у тебя, Тимофей Васильевич, – залепетал Прохор сдавленным голосом. – Вы как с князем начнете умные речи говорить, я все диву дивлюсь да учусь помаленьку. Но мне за Вами…