Виолетта посмотрела на дочь, согласно кивнула и вновь уселась. Варюша повторила ее движения. «Мать безумна», – решила Ася.
– Она абсолютно нормальна, только очень издергана, – возразила ее приятельница, когда они остались вдвоем. – Понимаешь, это норма – верить людям.
– Что же с ней произошло на самом деле? – с сомнением в голосе спросила Ася.
– Кинули самым обычным образом.
– Ну да, и верить нормально, и кидать обычно. Только я не понимаю: американка заказала конкретную картину конкретному художнику. Ей присылают другую, пусть и на ту же тему. Разве это не требует объяснений?
– Не волнуйся, твоей американке все объяснили в изысканных выражениях. Например, уверили, что Виолетта отказалась выполнять заказ, ушла в запой, переехала на Таймыр или умерла. Потом, имей в виду, даме должна была понравиться и предложенная картина, иначе платить она не стала бы. Кто знает, может, тип из Союза написал лучше, чем удалось бы Виолетте.
– Господи, пусть и лучше. Но ведь это был ее единственный, скорее всего, шанс, чудо, которое раз в жизни материализуется из бреда, из мечты, из снов.
– А она таким шансом поделилась с ближними, – уныло сказала Лика. – И ничего не поделаешь. Эта несчастная толком не запомнила даже фамилии американки. Адреса галереи не спросила, названия ее не записала. В Союзе будут отрицать причастность Виолетты к заказу.
– Так зачем ты-то ее обманываешь? Домой приглашаешь, рану бередишь?
– Я, Асенька, их с дочкой подкармливаю, чтобы не померли с голоду, пока мать не протрезвеет до рутины. Тем временем обязательно подвернется какая-нибудь витрина. И найдется любитель неправильно светящих фонарей. Подобью нувориша вложить деньги, небольшие кстати, в произведение искусства. Он не прогадает – картина действительно прелесть.
– А твой гонорар?
– Сдеру какую-нибудь ерунду. Иначе она, разжившись деньгами, чего доброго, явится платить за обеды по ресторанным ценам. Сама видела, насколько горда. И права в этом миллион раз. Обижают нас другие, а достоинство свое мы теряем сами. Будто без отобранного материального нам и собственное духовное становится без надобности.
– Ты уже ворчишь, – вздохнула Ася. – И ты богата, поэтому я могла бы посмеяться над твоим мудрствованием. Но твоей профессиональной обязанностью является посещение тюрем. Ты такого насмотрелась и наслушалась! Поэтому я торжественно пожму твою руку прямо тут, у входной двери.