- Я уже извинился, можно и не напоминать, - буркнул Овер, отходя
от нас на пару шагов, но все же присоединяюсь к пояснению, - ну
странным для меня показалось, что, чтобы помыться надо дверь
запирать…
- А обсуждать мой э-э… - не нашла слов Маша.
- А тут что я сказал? Они ведь и правда вырастут!
- Маша, поверь, он хороший, только глупый. - быстро влез я с
комментарием, видя как она набирает воздух для крика, и добавил
уточнение, - Когда ты рядом.
Девочка чуть не подавилась воздухом, с шумом его выдохнула,
несколько секунд смотрела то на меня, на Овера, стремительно
краснея и наконец тихо рассмеялась.
- К этому мне еще придется привыкать. Ладно, попробую понять и
простить. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят.
Последнюю фразу она произнесла на своем языке и мы ее не поняли,
но переспрашивать, понятное дело, не стали.
- Вы мне лучше рассказывать, тут змея сильно ядовитая?
- Ну ядовитых змей тут всего две, - почесал в затылке Овер,
вспоминая, что ему отец сказывал, - каменец и подколодник.
Остальные не ядовитые, разве что от мышатника ногу раздуть может и
как крапивой жечь пару дней. Каменец часто на камни вылазит
греться, главное на него не сесть, а так он и сам убежит…
- Уползет, - опять влез с уточнением Млат.
- Подколодника надо опасаться, - вздохнул я, вспомнив как пять
лет назад у нас погиб последний работник, - они людей не любят, но
встретить их большая редкость. Последний раз встречался тут пять
лет назад.
- Да, но всегда про них надо помнить. Так что если увидишь или
предупредит кто, беги со всех ног подальше.
- А как выглядит?
- Зеленый такой, не совсем зеленый, а как бы с желтоватый... вот
как этот лист! И вдоль головы темные полоски. А камнеца ты уже
видела, как я понял.
- Видела. Серенький такой… И страшный! Бр-р-р, - передернула
девочка плечами, - Ладно не надо больше про змея. Лучше
рассказывать про ваши традиция, чтобы я понимать вас лучше.
Следующие полчаса мы наперебой рассказывали наши обычаи,
традиции и вообще то, чем мы отличались от соседей. Что-то Машу
смешило, вроде запрета на штаны для женщин, что-то возмущало,
особенно когда рассказывали о праве первой ночи, еще не изжившее
себя в некоторых отдаленных губерниях. Но в целом она спокойно
выслушивала и запоминала. Но то, что точно нас простила, мы поняли,
когда она предложила нас нарисовать. Слова были тут же подвержены
делом и спустя пять минут мы принимали непринужденные, и, как нам
казалось, героические позы вокруг костра, а Маша, покружив для
поиска лучшего ракурса, чтобы это не значило, расположилась на
камне и высунув кончик языка стремительными движениями своих
цветных палочек создавала рисунок.