Первый раз обулась в них, когда ходила к усадьбе Бернотасов, Антанаса искать ходила. Самый первый раз. Отец не вытерпел – давно уже собирался, – привез из города коричневые туфли, бережно положил на лавку и тихо, не глядя на дочь, сказал:
– Бери, бери. Не босиком же под венец идти.
Вот и обула в первой, как пошла искать Антанаса.
Тихо, неторопко подошла лугами к воротам усадьбы, обула коричневые туфли, а потом прижалась к глиняному кувшину, что сушился на заборе, уткнулась лбом в его прохладный бок и зажмурилась.
Она еще ни разу не была у Бернотасов. Не осмелилась и тут отворить калитку.
Загоготал гусак, учуяв чужого, а за ним и все гусиное полчище. Хрипло, взахлеб залаяла собака.
Была суббота, банный день. От избы доносился шум, гомон. Видно, там уплетали картофельную бабку, запивая холодным молоком, сметаной, а может, чем-нибудь и покрепче.
Она тихо ждала, опустив голову и зажмурив глаза, так же тихо, как шла сюда, к этой усадьбе, по полям и лугам.
Истошно вопили гуси, все злей и злей надсаживался пес – должен ведь выйти хоть кто-нибудь! Хорошо бы он сам вышел. Боже милостивый, пусть уж он сам, Антанас… Святая Дева Мария, матерь милосердная… Только бы он, а не кто другой.
– Эй, там? Кто собак дразнит?
Он! Сам вышел, Антанас.
– Я…
Подняла голову, и он увидел.
Оба стояли молча.
Стояли долго.
Антанас дернул плечом, и она подумала, что сейчас он повернется, уйдет в избу и никогда больше не выйдет оттуда, сколько ни стой здесь потом, сколько ни дразни собак, птицу.
– Антанас!
Он подошел. Постоял у забора, затем отпер калитку, вышел.
Высокий, плечистый, свежий после бани, грудь нараспашку, а когда прислонился к забору, тот аж заскрипел.
– Ну?
Он глядел на нее сверху вниз, а она, подняв голову, не знала, что и сказать.
– Ладная ты баба, чтоб тебя черти…
Ухватил ее за руку, потянул к себе.
– Все хорошеешь, а?
Она не противилась.
– Может, пойдем поваляемся еще разок? – Антанас ухмыльнулся.
Наконец она решилась. Выскользнула из его рук, глянула вниз, чтобы и он глянул – увидел ее новые коричневые туфли с круглыми пуговками.
– Антанас, женись… Женись на мне, Антанас.
– Ну да! – отшатнулся он, и снова скрипнул забор.
– Ребенок ведь у нас, без венца, без ничего.
Он не ответил. Только, немного погодя, вымолвил:
– Зря пришла.
– Ребенок ведь у нас, ты его и не видал ни разу.