– Пекландцы?
Он снова покачал головой.
– Разведка сообщила: вооружение обычное для армии Мунтвига… С другой стороны, откуда у пекландцев что-то особое?
– Значит, – сказал я, – ядро армии шло нам навстречу из Сакранта…
– Или из краев, – согласился он, – что за Сакрантом. Конечно, пекландские войска тоже здесь все. Во всяком случае, королевские.
– Это не слишком много, – заметил я, – если бароны решили воздержаться.
– Кто-то воздержался, – ответил он осторожно, – кто-то нет… Но сражение нам предстоит серьезное.
– Мы успеем приготовиться, – ответил я твердо, хотя сердце тревожно застучало. – Чуть притормозим, чтобы подтянулась пехота Макса. Обоз, надеюсь, мунтвиговцы оставят себе на сладкое.
Он кивнул, придержал коня, давая мне возможность остаться с государственными мыслями, но на его месте тотчас же очутился Зигфрид, за ним держится его немногословный оруженосец Скарлет.
Я посмотрел на нее, спросил у Зигфрида:
– Слушай, а как принцесса?..
– Аскланделла? – спросил он.
Я поморщился.
– Слава богу, у нас только одна.
Он торжествующе улыбнулся.
– Есть еще Лиутгарда!
– То свой человек, – отрезал я. – А эта… как она обходится без тысячи фрейлин и служанок?
Его улыбка перешла в ухмылку.
– Плохо вы знаете принцессий быт, ваше высочество!.. Их с колыбели учат, как не уронить себя в глазах всех прочих. В том числе обучают простейшей магии, чтоб в случае необходимости обходиться без слуг вообще. У них фрейлины больше для важности.
Я спросил недоверчиво:
– И что, в самом деле обходятся?
Он ответил снисходительно:
– Нет, конечно. Я ж сказал, в случае необходимости.
– Ну слава богу, – сказал я с облегчением. – Камень с души. Не люблю мучить животных. У нас эта необходимость будет постоянно.
Он ответил мирно:
– Она это знает.
– И не ворчит? – спросил я. – Ах да, она не унизится до таких примитивных изъявлений… Говорят же, притворяйся вежливым – и привыкнешь.
Ночью на привале, как мне показалось, пришла было Санегерийя, но налетел огненный ураган, завыла буря, с неба грозно и страшно сверкали исполинские молнии, каждая ветвистая, как дерево со светящимися корнями, и огромная, как материк.
Я сжимался в комок от первобытного ужаса, вздрагивал и чувствовал, как эти горы валятся на меня, сейчас раздавят и расплющат, как мелкую букашку, вот-вот в мою нежную незащищенную плоть вопьются острые грани скального массива, и задерживал инстинктивно дыхание, будто вот так сумею противостоять давлению.