– Пустите меня! – выкрикнул он.
На помощь полицейским подоспели еще двое. Совместными усилиями они выставили нарушителя спокойствия.
– Мой брат! – донеслось из-за дверей.
Дмитрий уныло свесил голову. Он узнал капитана, это был брат Двира. Ему-то чего здесь понадобилось? Он же все ему рассказал, еще тогда в госпитале…
Судьи, обвинитель и защитник расселись по местам. Скамейку первого ряда заняли его командиры: комбриг Арик Шарон, собственной персоной, командир батальона Давиди и ротный Бар-Цион.
Майор с эмблемой прокуратуры на шевроне, помещавшийся слева от судьи, поднялся на ноги и крикнул:
– Встать! Суд идет!
О, Набатея, ушедшая в небытиё,
Камни поют, – ударяясь о гулкие стены.
Вспомню во сне я лиловое небо твоё
В дальнем краю, где снега и дожди неизменны.
А. Городницкий
Грузовик, взревывая двигателем полз по серпантину вниз, к Араве. Одной рукой Дмитрий цеплялся за борт, другой придерживал винтовку, а ногами прижимал рюкзаки и канистру с водой.
Поскрипывал ржавый кузов, в воздухе висел запах горячей резины и асфальта.
А вокруг… вокруг расстилался такой пейзаж, что захватывало дух. И хотя Дмитрий уже бывал здесь, восхищение переполняло его. Узкая дорога вилась по краю скалы. За обочиной, где-то там, на дне пропасти:, раскинулась во всей своей весенней красе ее Величество пустыня.
Насколько хватало глаз, лежало желто-коричневое пространство, изрезанное руслами пересохших рек, вспученное холмами и взгорками, обсыпанное, словно приправой, шариками верблюжьих колючек. Низкорослые редкие деревья с приплюснутыми кронами зеленели, призывая отдохнуть в тени. Воздух прозрачный и чистый пьянил как вино.
Грузовик парил над пустыней на одной высоте с птицами.
Неохотно, поскрипывая железом, машина поплыла вниз.
Дмитрий в душе порадовался, что полез в кузов на жесткие доски. Сейчас он мог вдоволь напиться всей этой прелести, не размениваясь на разговоры.
Когда они, наконец, спустились на равнину, грузовик сполз на обочину и встал. Водительская дверь открылась, и на асфальт выпрыгнул длинный нескладный сержант Рафи Медина.
Он потер спину, медленно распрямился, сощурился на солнце и объявил:
– Привал! Можно оправиться и закурить.
Дмитрий поднялся, разминая затекшие ноги. Постоял немного, переминаясь, и рывком перебросил тело через борт.