«Да, да… я заметил. Особенно снятая штанина. Такое впечатление, что ее зубами стягивали с ноги и при этом рвали в лохмотья, как Бобик грелку. Иными словами, перед нами либо олигарх, заигравшийся в бомж-тур, либо бомж – метросексуал. Короче, жесть. Будем дома посмотреть внимательно кто он и почему в таких офигенно дорогих труселях».
Слог речи Вениамина Рафаиловича меня удивил. Он был полон молодежного сленга, что тем более на фоне изысканности Ивана Ивановича очень резало слух, и совсем не придавало юному старшему эксперту авторитета и профессионального веса в моих глазах. А еще его постоянно смеющийся озорной взгляд и неприкрытая хотя бы усами или бородой явная молодость, не давали возможности увидеть в нем мало того, что старшего эксперта криминалиста, так еще и известного ученого криминалиста, доктора юридических наук, профессора криминалистики. Про все эти заслуженные звания Вениамина Рафаиловича я узнала абсолютно неожиданно настолько, что аж слегка подпрыгнула или мне показалось, что я подпрыгнула физически, а на самом деле от испуга сердце подлетело просто к горлу, по пути перехватив дыхание. Короче говоря, как сказал бы Вениамин Рафаилович, стреманулась я здорово. Итак, удобно устроившись в дверном проеме 99-й, я развесила уши и смачно внимала экспертам криминалистам. Было настолько интересно и любопытно, что окружающие меня шумы я вообще не воспринимала. И вдруг мою нирвану взорвала достаточно громкая фраза откуда-то сверху.
«Зря хмыкаете и называете Вениамина Рафаиловича Венечкой. Между прочим, он не просто старший эксперт криминалист, но еще и известный ученый криминалист, доктор юридических наук, профессор криминалистики и что-то там еще… я просто не вспомню сходу все его регалии». Я дернулась и начала вертеть головой из стороны в сторону, а также вверх, да видать слишком резко вверх, что привело к какому-то неожиданному головокружению. Или это бессонная ночь давала о себе знать с волнительными событиями заодно. Короче говоря, чтобы не упасть, я вцепилась в дверной косяк двумя руками и, судя по всему окончательно поссорившись с координацией движений, я приложилась лбом все в тот же косяк двери 99-й квартиры.
«Ох, ты ж, ежики, ежики!», – раздалось опять где-то сверху надо мной. Вениамин Рафаилович при этом был верен своей натуре. Он ляпнул ладонью себя по лбу и при этом емко и красочно высказался: «Офигеть!». Иван Иванович окинул меня и мои выкрутасы томным взглядом: «Сережа, что же Вы девушку так устрашили. Не дай Бог, испуг яйцами выкатывать надо будет у повитухи… или яйцом. Не знаю, как правильнее будет. Вениамин Рафаилович! Я Вас умоляю, ни слова! Гусары молчат!» При этом старшего эксперта явно распирало от невысказанной соленой шуточки по поводу яйца или яиц и их выкатыванием. Собрав себя в один кусок, я все-таки сфокусировала взгляд на этом Сереже с его «ежиками». Передо мной стоял, а точнее надо мной возвышался молодой мужчина в кожаной теплой куртке на меху и кепке, слегка сдвинутой на затылок. Телосложения он был скорее богатырского, чем гимнастического. Черты лица были на удивление правильные и крупные, зеленые глаза над корректирующими очками смотрели с насмешкой и одновременно в них были доброта и забота. Широкая, добродушная улыбка открывала красивые рекламные зубы, плюс обаянием Сережа, можно сказать, светился. Он протянул руки, чтобы поднять меня с пола, при этом показывая широко открытые ладони. Обычно так знакомятся с собаками – демонстрируют им развернутые ладони в качестве абсолютного доверия и, естественно доказывая таким образом, что в руках нет никаких предметов. Поднял на ноги он меня медленно, легко и уверенно, продолжая улыбаться и даже секундно похмыкивать себе под нос. «Вы не сильно ушиблись? Голова не кружится?» Я молчала, прислушиваясь к боли во лбу. «Надо бы ощупать девушку на предмет травм…», – сально улыбаясь предложил Вениамин Рафаилович. «Труп ощупывайте на предмет установления личности», – в такт Вениамину Рафаиловичу ответил Сережа. При этом он насмешливо смотрел мне прямо в глаза, будто бы пытался с них сосканировать какую-то информацию. Вот он – знаменитый «ментовский» взгляд, который так часто выдает работников правоохранительных органов.