Переехать.
Хм.
Жить.
Вместе.
Фу.
Вот оно. Вот в чем дело.
Ну да, она ему очень нравилась. Как нравится все, что блестит и переливается яркими, сочными красками. Все, что не втискивалось в рамки его повседневной жизни, подчиненной жесткому расписанию и вечному контролю.
Игорю было 40, он уже третий год работал руководителем отдела рекламы и PR в крупном банке, имел университетское образование, защитил диссертацию и был старше ее на целых 15 лет. Высокий, худощавый, вечно облаченный в деловой костюм, он выглядел как строгий профессор, которому она неожиданно для себя забыла сдать важный экзамен. Он говорил с ней нравоучительным тоном, не допускающим возражений. Он всегда и во всем был прав. Он смотрел на мир через свои очки и видел его упорядоченным и подчиняющимся общепринятым правилам и нормам. И ее место в этом порядке, согласно его планам, было рядом с ним.
Тоска.
Она скучала, нередко испытывая желание сбежать подальше, отпуская в его адрес шуточки, за которыми плохо скрывалось нарастающее раздражение и чувство вины. Мерзкое, противное чувство вины за то, что теперь ей все чаще нравилось смотреть на других мужчин.
В конце концов, на дворе – двадцать первый век, и она свободна жить так, как ей хочется, ничего никому не обещая. Да, он внимательный, ответственный, умный… Только почему всякий раз при мысли о нем ее тянуло зевнуть с риском вывихнуть себе челюсть?
И вообще, разве она обманывает кого-то? Не было же никаких обещаний и клятв – они ничем друг другу не обязаны. Возможно, если она будет почаще себе это говорить, она сама в это поверит… Да и что в таких случаях принято говорить мужчине?
– Игорь, мне невыносимо скучно, как будто мы уже пятьсот лет живем в счастливом браке!
– Игорь, я не хочу жить с тобой, иначе я сойду с ума от тоски!
Хм… Нет, так говорить нельзя. Иначе он затеет допрос с пристрастием и начнет изматывать ее бесконечными вопросами, ответы на которые ему однозначно не понравятся. А ей так не хотелось пускаться в объяснения.
Разумеется, Игорь интуитивно чувствовал ее охлаждение, но вот уже третий месяц они старательно обходили эту тему стороной, как будто ничего не происходило. Вероятно, он списывал ее раздражение на усталость от работы, а она не спешила его переубеждать. Но время работало против нее, все чаще испытывая ее терпение на прочность. Вялотекущая шизофрения этих отношений, где каждый по инерции играл отведенную ему роль, – вот что тяготило ее больше всего.