Я напряженно сидела на лавочке, когда вышел уставший врач и сообщил, что они успешно прооперировали, но отец впал в кому. Повидаться с ним нас так и не пустили, потому я отвезла маму домой, уложив ее обессиленную спать. Сама же уснуть так и не смогла. Глубокие кровоточащие раны потери выворачивали меня наизнанку, я, не моргая уставилась в потолок, не веря, что еще вчера мы смеялись со Светой, а теперь ее нет…
Три дня пролетели как в тумане. Все это время мама просидела возле койки отца, всхлипывая и что-то невнятно шепча себе под нос. Когда я в очередной раз заглянула в палату, картина не поменялась: ссутулившаяся женщина сидела подле больничной койки. Я подошла к маме, хотела положить ей руку на плечо и услышала ровное дыхание – она спала. Ее тоненькая кисть держала папину руку, бледную и неподвижную. Я собралась с духом и посмотрела на его лицо. Так непривычно было видеть это мужественное строгое лицо неподвижным и расслабленным. Его всегда длинные золотистые волосы были коротко пострижены, а с левого бока полностью выбриты, где на бледной коже ярко выделялись нитки и четкая линия шрама. При взгляде на него у меня вновь защипало глаза, но, как и предыдущие дни, ни одна слезинка не смогла пробиться. Все из-за того, что я не могла позволить себе плакать при маме, когда она и так убита горем. Хотя мама спала, я все же не решилась разбавить равномерное пикущие приборы жизнедеятельности своим плачем. Я приложила пальцы к губам, сдерживая болезненные стоны души. «Прости, прости меня, папа. Я вновь разочаровала тебя. Если бы Сила во мне пробудилась, то ты не лежал бы здесь, а Света была бы жива… Ты вложил в меня столько знаний, мы бы справились вдвоем… и никто бы не пострадал…» Я разговаривала про себя с отцом уже не в первый раз, но он, конечно же, не отвечал.
Я тихо покинула палату и осторожно прикрыла за собой дверь. В коридоре меня встретил лечащий врач отца. Он подробно описал состояние пациента и, как и прежде, намекнул, что шанс выйти из комы очень невелик.
– Ты же понимаешь, Маша, что ей нужно отдыхать. Я не могу позволить ей сидеть в палате дни и ночи напролет, – продолжал врач, говоря уже о маме.
– Она не уйдет, – сухо ответила я. Он собирался возразить, но я его опередила: – Вы же должны это понимать. Мы потеряли… Мама сейчас разбита. У нее умерла дочь, и она не может потерять еще и мужа. Потому не уйдет отсюда. Вы как никто должны понимать это. – Я замолчала, прикусив губу.