Можно по-разному относиться к религии, но не учитывать ее в жизни, в работе в Йемене не удастся. И лучше принять и понять почему в полдвенадцатого утра, например, все офицеры, солдаты без обсуждения и малейшего сомнения прерывают занятия и отправляются по своим углам совершать полуденный намаз («сала-аз-зухр»). Почему нельзя есть на улице днем, в светлое время, в священный месяц Рамадан, плавно сдвигающийся каждый год на две недели примерно, в соответствии с хиджрийским календарем (а то еще могут и навалять за святотатство!). Почему женщинам очень не рекомендуется ходить в обтягивающих джинсах по старому городу. А если ты нарушаешь это правило, то велика вероятность получить камень вдогон или, как у нас в гарнизоне было один раз, получить, извините, пулю в зад из пневматической винтовки, что очень неприятно, говорят.
Нельзя ругать религию, спорить с основными постулатами («Аллах велик, он един, Магомет пророк его»), нельзя рисовать Пророка – все это может закончиться очень плачевно, что и показывают недавние события вокруг датских карикатур (однозначно – глупость со стороны датчан).
Я арабист, но не мусульманин, и это надо было признать сразу, безоговорочно, не претендовать на религиозную близость к йеменцам, не пытаться «сойти за своего», что еще хуже, да это, впрочем, и невозможно, слишком глубока культурная пропасть между белым христианским миром и исламом. (Тут я не могу не вспомнить карикатурные сцены из телефильма «Русский перевод», в которых юный герой-переводчик шпарит назубок суры из Корана, высказывается на религиозные темы с легкостью, будто всю жизнь провел под минаретом… Так не бывает, и не дай бог вам перейти эту тонкую грань между языком и религией – опасно.) Совместно с моими йеменскими друзьями мы нашли приемлемый вариант названия моей квалификационной категории, объясняющий мой языковый и культурный статус – мустаслим, «близкий к исламу», «исламизированный», но не мусульманин. Даже тут было много лукавства с моей стороны, это слишком высокий статус, и уж точно претензий на большее иметь я был не вправе. В этом статусе я мог обсуждать на полном серьезе какие-нибудь коранические темы, религиозные каноны, в основном соглашаясь с «логикой», иногда споря, но всегда крайне уважительно, с пониманием – да, мы разные, но я хочу понять вашу религию, понять, почему вы все делаете так, а не иначе. В те годы о религиозной принадлежности советских людей (была такая общность – «советские люди»,) говорить было не принято, но мы всегда подчеркивали, что мы – ортодоксальные русские христиане по религии, и это вызывало уважение у проникнутых духом ислама йеменцев: все-таки религия, пусть и христианство!