Тяжёлые и плотные туманы, ежедневно окутывали окрестности небольшого района, одного из многочисленных, затерянных в глухой, сибирской тайге. Низкие тучи облизывали верхушки деревьев и почти постоянно сыпали мелкой, противной моросью.
Климатическая зона, расположения этой страны, наверное, сама собой предполагает, или жаркий солнечный сезон, до полного сожжения очередного урожая. Либо абсолютную сырость, до полного сгнивания оного.
Старики жаловались на ломоту в костях, а молодежь, та, что в это трудное время живёт преимущественно охотой, поговаривала, что если так пойдет дальше, вся дичь улетит в тёплые края, не дождавшись охотничьего сезона. В наше трудное неспокойное время (а когда собственно в этой стране были другие, спокойные, времена) для многих сибиряков, живущих в основном охотничьим промыслом, это грозило голодной зимой.
Потому не было покоя егерям с лесниками. Что ни день, то гонка по буреломам и болотам за очередным браконьером. Этот год выдался урожайным, на отнятые ружья и обезвреженные капканы. Погода, как никогда влияла, на поведение людей. Лишь немногие могли уловить непосредственную связь изменения климата с человеческим фактором. В России это сложно сделать, потому как во все времена, народ находил утешение в горячительных напитках. И что характерно, чем труднее жизнь, тем больше пьют. Казалось все должно быть наоборот, ан нет – Россия!
Для капитана Терешкина, участкового Большереченского района, это августовское промозглое, пасмурное утро, выдалось на редкость мерзопакостным. Дело было даже не столько в том, что этой ночью, пришлось принять на грудь, солидную, даже для него, далеко не слабого человека – дозу алкоголя, сколько несвоевременный и ранний приход его помощника, молодого сержанта Петрушина. Сейчас этот ретивый служака, стоял у входа в капитанскую спальню, смотрел на своего начальника, бешено выпученными глазами, не в состоянии изъясняться членораздельно.
– Стёпа, ты охренел в такую рань? – рычал Терешкин, силясь заставить свой мозг адекватно воспринимать действительность. Впрочем, не ожидая вразумительного ответа от тяжело дышащего сержанта, сделал тому знак рукой, погодить с докладом. Опустил с кровати ноги и как был босиком и в трусах, прошлёпал в кухню, прямиком к холодильнику. Открыв дверцу, долго шарил мутным взглядом по его внутренностям. Наконец осознав, что ищет, достал ещё не остывшую, после утренней дойки, трёхлитровую банку молока. Умница жена, знает, чем мужа лечить, после нелёгких трудовых будней. Банка открылась с лёгким хлопком, а живительная влага полилась в многострадальное капитанское нутро, словно оно, это самое нутро, было набито раскалённым песком.