****
Он смотрел на лежащего Ларгоса и не мог понять, отчего люди так жестоки? Ведь бедный эквин, не сделал им ничего плохого. Он по своей природе, не мог причинить вред. Это была мирная раса. Даже дельфины, давно это поняли.
Ларгос, так и не пришёл в сознание. Перемещать его из этого мира в таком состоянии было невозможно, хотя мальчишка не понимал, почему. Ведь он всё равно угасал. Лина не отходила от него ни на минуту. А ведь ей пришлось не сладко, когда из последних сил она тащила Ларгоса на базу. Он не мог полноценно ей помогать, потому что сам едва превозмогал давление и нехватку воздуха. Ведь он в отличие от эквинов не мог дышать под водой. К тому же на этой глубине было очень холодно. Его организм быстро терял температуру. Когда они добрались до базы, его жизни тоже угрожала серьёзная опасность, от переохлаждения. Получилось так, что Лине пришлось спасать их обоих. Теперь они лежали в одном отсеке. Только он находился в специальной, прозрачной камере, где автоматически поддерживалась его жизнедеятельность, а Ларгос лежал, укрытый специальным покрывалом и с каждым выдохом из него выходила жизнь. Лина плакала, что-то постоянно говорила любимому.
Ларгос умер, так и не придя в сознание. Маленький человек, всё ещё слабый, тоже плакал, и когда ему позволили выйти из камеры, он не отходил от Лины. Добрая эквинка, гладила его по голове своей перепончатой рукой и сквозь слёзы, что-то щебетала на своём языке.
****
Тимофей потерял чувство реальности. Он, то приходил в себя, то проваливался в тяжёлое забытьё. И никак не мог понять, где находится. То ли на морской базе эквинов, то ли в тайге, лежащим в холодной воде, вышедшего из берегов ручья. Потом, вовсе всё смешалось. Появилось ощущение полёта. Но тут он ощутил сильные руки и понял, что его несут какие-то люди. Он пытался открыть глаза, однако эти попытки отдавались сильной болью, он снова впадал в глубокое забытьё.
Он стал приходить в себя, от приятного запаха варёного мяса. Именно этот запах развеивал чары опутавшие сознание. Тимофей с трудом разлепил воспалённые веки, но увидел лишь занавеску, отделяющую каморку, где он лежал, от остального жилья. Запах щекотал нос и только теперь он осознал, насколько голоден. Тимофей попытался кого-нибудь позвать, но у него получился лишь слабый стон. Однако его услышали, только совсем не там где он ожидал.