– Хочу, бабушка. Проголодался ужасно! Три дня говорите?
– Три дня лежал. Шибко хворый был. Жар был. Горел совсем. Теперь огонь нет, – С этими словами она бесцеремонно приложила свою сухую костлявую ладонь к его лбу. – Совсем огонь нету. Хорошо! Только кушать, теперь мал-мал надо. Много нельзя. Да травки попить сперва, потом кушать.
– Травку попить, это хорошо. Можно и травку. – Тимофей был согласен на всё, лишь бы побыстрей приступить к еде.
Старуха сняла с печи котелок, нацедила через марлю полную берестяную кружку, густого парящего, тёмного настоя.
– Пей. Всё пей.
Тимофей взял из её рук, необычную, берестяную, прекрасно защищающую от ожога кружку и сделал глоток. Пойло, мало того, что было невероятно горьким, но ещё с таким противным привкусом, что он едва не выплюнул его.
– Господи, что это? – скривившись от отвращения, спросил он.
– Травка, – Просто ответила старуха. – Ты пей, шибко хороший травка. Силы много даёт. Не дыши – пей. Всё выпить надо.
Тимофей, превозмогая дурноту, с горем пополам осилил настой и отдал кружку старухе. Аппетит пропал начисто.
– Теперь полежать мал-мал надо, потом кушать. Иди, отдохни, однако.
Тимофей не думал сопротивляться. Он прошёл к себе за занавеску и без сил упал на кровать.
Интересно то, что тошнота прошла практически сразу. А ещё через некоторое время вернулся аппетит, и разгорелся, кажется с новой силой. Тимофей, не долго думая, поднялся и вошёл в кухню.
К его удивлению стол был уже накрыт.
– Тебе теперь очень мало кушать надо, – Сказала старуха и, усадив его за стол, поставила перед ним, глубокую глиняную чашку с мясным бульоном.
Тимофей буквально набросился на еду. Но тут старуха перехватила его руку с ложкой, и он встретился с её укоризненным взглядом.
– Не надо быстро кушать. Плохо! Мало надо. Потом ещё, больше. Пока привыкать живот.
Ему стало стыдно за своё нетерпение. Но теперь он не торопился.
– Бабушка, а где та девушка, которая ко мне приходила? – спросил Тимофей, в надеже, что ему это не пригрезилось. Однако, если быть откровенным, он сам не знал, что лучше. Чтобы это было плодом его больного воображения, или явью.
– Девушка? – подняла на него свои мутные глаза бабка. – Видел, значит?
– Конечно, видел! – Тимофей был удивлён таким вопросом. Не мираж ведь к нему приходил, живой человек.