В итоге полковник попросил Грина поинтересоваться, всё ли в порядке у дяди.
С самого его возвращения мальчишка не пересекал порога дядиной комнаты. В глубине души он побаивался затворника.
Но накопленное раздражение требовало выхода. Напускная храбрость отлично подошла.
Грин постучал, но никто не откликнулся. Парень толкнул ручку двери: оказалось незаперто; и он проскользнул внутрь.
Несмотря на дневное время, в комнате стоял полумрак: шторы задернуты, из освещения только стенная лампа – да и та повернута плафоном к стене.
Копер сидел на кровати. Отсюда было видно только левую руку и спину. Грину сначала показалось, что дядя сидит в какой-то чудной майке в мелкую крапинку. Но приглядевшись, понял: оголенное тело мужчины покрывают мелкие шрамы.
В комнате странно пахло.
Смутная картинка забралась мальчишке в голову.
Он припомнил, как в детстве бабушка повела его на церковную службу. Совсем еще маленький, Грин не многое из неё вынес. Гудение в ногах от стояния на одном месте. Да странный запах, который одновременно просачивался в ноздри: было непонятно, что им пахнет – свечи, поповское кадило или сам священник. И проникал под самую кожу, что, казалось, даже мысли, блуждающие подле усталых ног, пахнут обязательно им же.
Запах в дядиной комнате наследовал тому забытому ощущению. Настолько, что заломило в коленях, и захотелось тотчас присесть.
Дядя сидел неподвижно и, по всей видимости, занимался больной рукой. Грин так и не научился называть его культю по-другому. Здоровый левый локоть ходил по кругу, Копер содрогался всем телом и выгибался, пытаясь нащупать раз и навсегда баланс для своего нового тела.
Грин оказался в полупозиции. Не ясно, что страшнее: продвигаться вперед или быть уличенным в отступлении.
– Дядя Копер, – окликнул он, чтобы избавиться от мук выбора.
Никакого ответа.
Мальчишка сделал шаг, приблизился почти вплотную. И снова позвал.
Дядя расслышал. Здоровая рука остановилась и опала к коленям. Дядя согнулся, буквально повис на собственном хребте. Мальчишка запаниковал и еще больше от этого расхрабрился. Потянулся к дядиному плечу. И ощутил разгоряченное, несмотря на стылую квартиру, тело. Оно казалось маленьким и круглым под детской рукой. Как горячая головешка, из которой пламя выскребло жизненный сок.
Дядя поднял опущенную к подбородку голову.