в официальной переписке, да и заниматься «рабочим вопросом» или наблюдением за питейными заведениями (что тоже входило в обязанности делопроизводства) ему было скучно. В итоге в декабре 1881 года Лыков оказался в Женеве в качестве наружника зарубежной агентуры Департамента. Он следил за Плехановым и Лавровым, и снова без особых успехов – мешало плохое знание языков. Через три месяца Алексей вернулся в Россию с ощущением своей ненужности в МВД. По счастью, Благово сумел включить его в состав Летучего отряда, который помогал полициям обеих столиц и крупных городов в розыске и поимке наиболее опасных преступников. Чины отряда выезжали в Варшаву, Одессу, Пятигорск, на Нижегородскую и Ирбитскую ярмарки, «чистили» Москву к коронации. Задержания производили обязательно в масках или в гриме. Служба была лихая и опасная – из двадцати человек кадра за год погибли двое. Здесь Лыков оказался в своей стихии и был на хорошем счету у Плеве. Как чиновник особых поручений IХ класса при Департаменте полиции, он стал далек от чернильных дел, а выполнять «особые поручения», зачастую очень рискованные – вот это было по нему…
В мае 1882 года Игнатьева отставили от министерства. Государь, решивший навести в стране порядок, не собирался играться с Земскими соборами и прочими конституционными реформами. Граф же так увлекся поиском популярности у говорунов-либералов, что не смог понять очевидного. Победоносцев собрал совещание, на котором Николай Павлович выглядел очень жалко, пытаясь доказать, что задуманный им созыв всесословных представителей – лишь красивый кордебалет к коронации в духе царя Алексея Михайловича. Когда император заставил его прочитать вслух проект указа, написанный его собственной рукой, ложь Игнатьева стала очевидной. В последний день мая новым шефом МВД стал граф Дмитрий Андреевич Толстой. Старик и не мечтал уже о возвращении во власть после увольнения его прежним государем из министров народного просвещения. Тогда, при моде на все либеральное, имя Толстого было символом реакции; теперь оно означало твердость характера и жесткость решений. Все разговоры про Земское собрание в России сразу прекратились.
Благово с Лыковым закручинились. Репутация любимчиков их опального покровителя теперь больно била по ним. Недоброжелатели, до сей поры не смевшие нападать на нижегородцев, тут же подняли головы. У Павла Афанасьевича произошла резкая стычка с управляющим судебным отделом Петром Дурново, самым влиятельным после Плеве человеком в полицейском ведомстве. Лыкова попытались отчислить из экстерната Петербургского университета, куда его успел всунуть Игнатьев, и обошли чином. Тогда неудачливые столичные чиновники написали бывшему начальнику генералу Каргеру, продолжавшему служить в Нижнем Новгороде полицмейстером – нельзя ли блудным сыновьям вернуться назад? Каргер быстро переговорил с губернатором Безаком и отбил телеграмму: «ВСЕ ПОРЯДКЕ ЖДЕМ РАДЫ». И тут, как снег на голову – смена Безака генералом Барановым!