Воодушевляющее, спору нет, зрелище, если ты командир МО и глубинными бомбами долбишь немецкую субмарину. Но непереносимое, жуткое, когда вспоминается курсант Боря Юганов, которого все четыре училищных года начальство шпыняло за громкий недостаток: Боря – сопел, не всегда, конечно, а перед доскою, решая задачи, или в строю, задумываясь о чем-то. В санчасть посылали, чтоб вырезать гланды или выпрямить хрящевину кривоватого носа, иногда покрикивали: «Курсант Юганов! Закройте поддувало!»
Могильная тишина оборвалась наконец. Ругнули союзников за то, что медлят, сволочи, со вторым фронтом, однако ж – братья по оружию все-таки, сообща сражаемся, и нельзя, наверное, клеймить их, как это внушают разные политруки и замполиты, островом Мудьюг, где англичане когда-то расстреливали рабочих и крестьян. Посудачили еще немного о союзническом долге – и от острова Мудьюг перескочили на остров Сальный (ну и названьице!), на котором обосновалась зенитная батарея, сплошь девическая; два месяца назад бравые морские летчики решили на мотоботе нанести зенитчицам дружеский визит, но неопытную делегацию течением унесло к выходу из Кольского залива, едва спасли ее. Следствие по данному делу недавно завершено, приказ командующего флотом оглашен, но до сих пор, говорят, контрразведку интригует немаловажное обстоятельство. Световые сигналы, демаскирующие батарею, зенитчицы – подавали? Летчиков – наводили на себя или договорились с ними загодя? И, кажется, есть у греков какая-то сказочка о сиренах, не тех, разумеется, что гудят в тумане…
В самой кают-компании курить нельзя, но в салоне дым поплотнее тумана, впору подавать сигналы той же сиреной или рындой, и разговоры в табачном облаке серьезные, достойные звучать на совещаниях у комбрига, поскольку обсуждалось курьезнейшее происшествие. Подрыв лодки на мине, жертв нет, лодка на плаву в надводном положении, два отсека затоплены, спасать команду приходит другая «малютка», по горизонтальным рулям люди переходят на борт спасительницы, но вдруг заартачился командир подорванной лодки, покидать нетонущий корабль не захотел, ибо повиновался уставу, где, кстати, полно нелепостей – так утверждали командиры МО и ТЩ у стола с подшивкою «Красной Звезды». С одной стороны, командир покидает корабль последним, когда убедится в невозможности спасти его, и в данном случае он обязан был уносить ноги с мостика подорванной лодки. С другой стороны – лодка-то оставалась на плаву, не тонула и была способна стрелять торпедами после дифферентовки!