Приступить к арестованию, как ты полагаешь, точно лучше, ежели только не будет разгласки от такого большого числа лиц, на то нужных.
Набокова (комендант Петропавловской крепости) вперед не уведомляй, а гораздо лучше тогда ему дать знать, прямо от меня, что и сделай… С Богом! Да будет воля его!»
В тот же день граф Орлов подписал приказ о немедленном аресте тридцати четырех петрашевцев. Наступали последние часы их свободы.
Достоевский, видимо, успел проехать поздно вечером к автору революционной «Солдатской беседы» гвардейскому офицеру Григорьеву. Он взял у него со стола запрещенную книгу Эжена Сю «Краванский пастырь, беседы о социализме».
В четвертом часу он возвратился домой. В начале пятого его разбудил странный шум. Кто-то ходил по его комнате, где-то у входа брякнула сабля.
– Что случилось? – спросил он в полусне.
Громко и неумолимо прозвучал ответ:
– По высочайшему повелению вы, инженер-поручик Достоевский, арестованы.
Это возгласил со всей торжественностью жандармский майор. И тут же тоном простого приказа он отдал распоряжение своей команде:
– Опечатать бумаги и книги.
Запылал сургуч. Государственные гербы отпечатались на ящиках и шкафах.
Внизу у подъезда ожидала карета.
Легким аллюром она понесла арестованного на Фонтанку к знаменитому зданию у Летнего сада – «Третьему отделению собственной его величества канцелярии».
На другой же день Достоевский был заключен в Петропавловскую крепость.