Не прошло и минуты, как сквозь толпу молнией мелькнул брошенный кошелёк, по-нашему, – лопатник. Мой подопечный уже растопырил грабли, чтобы поймать его и смыться, но я его опередил. Кошелёк совершенно незаметно спрятался у меня под рубахой, а рукой я обхватил опешившего паренька за шею и быстро выволок его из толпы.
Где-то возле товаров выла, голосила баба, обнаружившая пропажу.
– На кого работаем?
– Да, пошёл ты.
Я машинально ударил парня по колену и у него там что-то хрустнуло. Он охнул и повис у меня на руках.
Волоком вытащил его за угол, привёл в себя.
– Так на кого?
Парень со стоном выдавил:
– Сами. Нет хозяина. Товар сдаём одному барыге, а деньги себе.
– С этого дня моя половина. И только попробуйте…
– Побойся Бога!
Но в то время я ещё не думал о Боге. Не боялся Его.
И я стал получать с этой бригады деньги. Потом ещё одних раскрутил, барыгу того нашёл. Тоже обложил данью. Ему это не понравилось, и он нанял двоих мордоворотов, чтобы они поставили меня на место.
Разговор был где-то на тихой окраине города, на каком-то берегу. Это были первые, с кем я обошёлся так жёстко, так серьёзно, если не считать колонию и историю с Перцем. Мне было интересно другое, – их не было жалко, даже ни сколько. Я спустил их в воду, и течение всё сделало, всё скрыло. Это оказалось так просто, так легко. Даже удивительно.
Барыга стал платить. Даже больше, чем я заявил.
С появлением денег, приоделся, снял приличную хату. Постепенно проходил страх перед неизвестностью, перед свободой.
Но жить праздно, получая дармовые деньги, – как-то не по мне. Хотелось самому, хотелось чего-то остренького. Узнав, где обитают бездомные малолетки, наведался туда и прибрал одного дохляка. Звали его Васькой.
Мы с ним стали обносить богатенькие хаты. Или по наводке, или сами присматривали. Я спускал Ваську на верёвке к окну, он забирался внутрь и открывал мне дверь.
Дело наладилось. Тем более что барахло сбывалось без задержки.
Однажды, при сдаче очередной партии, ко мне подошли серьёзные дяди и объяснили, что надо откладывать на общак. Я, конечно, возмутился, но дяди были сильнее.
Я продал Ваську барыге, – он давно положил на него глаз. Васька катался в ногах, выл и умолял отпустить его. Я смеялся, пряча пачку денег, полученную за живой товар.
Воровать бросил. Не потому, что мне было жалко делиться с кем-то, нет, просто захотелось чего-то другого, чего-то экзотического.