МИНЯЙЛО. А я, между прочим, с товарищем майором согласен. Сначала – просвещение. А потом, знаете, надо силу применять. А потом опять просвещение.
ВЕДУЩИЙ. Яков Аркадьевич.
МАРКАРСКИЙ. Я бы все-таки сказал – нужна настоящая свобода. Не такая, как в конфедерации. Эти девушки, очевидно, считают, что они как раз свободу и реализуют. Но свобода вот такого поведения очень… обязывает. Нет, сковывает. Нет, еще больше скажу: порабощает. Той среде, в которой она считается приемлемой. Установкам родителей – то есть рецидивам вседозволенности. Зависимости от алкоголя и наркотиков, а потом, не дай Бог, от разврата. Не дай Бог – вот так скажу, хотя я и агностик. А свобода – она в другом. В чистоте разума и воли, в незамутненности. И школа – почему она этому не научила? И церковь – почему не объяснила? У нас недоработки во всем этом – потому что не слушают специалистов. Я еще три года назад писал, что нужна концепция…
ВЕДУЩИЙ. О концепции обязательно поговорим, Яков Аркадьевич. У нас немного времени осталось, но вот под конец у меня – как мы, журналисты, говорим – вкуснятина. Мы после долгих попыток простучались к адвокату девушек Виолетте Зайцевой. Милости прошу к нам в студию! Сейчас мы вас позиционируем. Не обижайтесь только, у нас не все сегодня хорошо работает. Видите нас, видите себя за столом?
ЗАЙЦЕВА. Отлично всех вижу, и себя тоже. Привет.
ВЕДУЩИЙ. И вам здравствовать. Есть вот претензии к следствию, к жандармерии.
ЗАЙЦЕВА. Ну конечно, претензий масса. При обыске проявили неуважение к личности – громко стучались, требовали открыть дверь. Применили силу. Распространяют сведения о наличии в комнате наркотиков, но этому нет ни малейших доказательств.
ВЕДУЩИЙ. Но самогон вот был?
ЗАЙЦЕВА. Да, была бутылка запрещенного вещества – алкоголя крепостью больше 20 градусов. Но кто из нее пил, а кто не пил – непонятно.
ВЕДУЩИЙ. Следы на рюмках ведь остались?
ЗАЙЦЕВА. Мы заказали альтернативную экспертизу.
ВЕДУЩИЙ. Медицинское освидетельствование девушки тоже ведь отказались проходить?
ЗАЙЦЕВА. У них у всех тяжелые наследственные заболевания. Мы не доверяем методам врачей, которые работают в жандармерии. Они могут повредить здоровью моих подзащитных.
ВЕДУЩИЙ. Но ведь это вот почти равнозначно признанию вины?
ЗАЙЦЕВА. Не уверена. Пусть суд решает. Если он решит неправильно, мы обратимся к императору – и будем надеяться на его милосердие. Он ведь много раз говорил о милосердии, не так ли?