Если б не эта баня, Речетова давно бы поперли из партии!
В это раз, как только машины такси со всех концов города свезли единопартийцев в баню, крупными хлопьями повалил снег – «снежный ливень», как стал по-новому озвучивать такое явление краевой гидрометцентр.
Единопартийцы не позволяли себе садится за руль пьяными…, если только иногда, или после – «совсем чуть-чуть»!
Речетова мучила изжога уже второй день. В лечебных целях, а еще, и для разнообразия пришлось купить дорогой коньяк. «Подделка, наверное!?» – думал он, рассматривая бутылку в отблесках пламени, потрескивающего в сооруженном единопартийцем камине. В партии состоял и печник, а не только губернаторские сокурсники по институту. Он уже не раз пожалел, что «засветил» эту бутылку в компании и решил «раздавить» «малым кругом», пока не подъехали остальные!
Вечерело. «Снежный ливень» усиливался. Как они потом выберутся? Как-нибудь!!! Кстати, хороший повод не выбираться совсем, до окончания стихии.
Вдруг, покрытые свежим снегом, в баню ввалились две молодые дамы в лыжных костюмах. Поликарпович инстинктивно спрятал пузырь с коньяком под кресло и вылупился на гостей. «На проституток не похожи!»– подумал он,– «Чьи-то любовницы!» – Что иногда допускалось, но без откровенного «трахи-пуки» и сцен ревности.
– Коньячку?!– приподнял вверх бутыль Борис.
Дамы, задорно переглянувшись, унисоном сказали,– Пожалуй!– и синхронно снявши куртки, уселись за стол по обе стороны от Речетова.
Речетов разлил дорогой коньяк по мензуркам и по просьбе дам пошел включать, стоящий в углу, магнитофон.
Дамы быстро поискали взглядом спрятанные камеры в щелях и углах помещения, но не нашли – единопартийцам не позволялось устанавливать их в местах досуга. «Лучше пидор, чем шпион!» И одна из дам легким движением что-то капнула в мензурку Поликарповича.
Поликарпович поставил легкий джаз и произнес тост «За милых дам!». Тут в комнату досуга ворвались трое полуголых, молодившихся членов партии. Они только что, выскочив из парилки, окунулись в штормившее Японское море и, взбодренные и раскрасневшиеся, уселись за стол. Речетов плеснул и им. И все вновь выпили «За милых дам!»
Поликарпович еще раз мысленно оголил этих броских дам и, едва теоретически представив позы возможного совокупления, как в трусах дико засвербело, «младенец» налился сталью и Речетов, как говорят, «поплыл»!