Произведения такого рода не новинки в русской литературе, вспомним, к примеру, сочинения Сергея Васильевича Максимова «Крестьянский быт прежде и теперь», «Край крещеного света», «Год на Севере». Потом, после революции 1917 года, наступил долгий-долгий перерыв, казалось, что традиция исследования русской народности исчезла. Ее возродил Белов, и это – новаторство. Археолог ведь может быть новатором, возрождение исчезнувшей, было, традиции – тоже новаторство.
Русское слово «лад» включает, кажется, и такое понятие, как «гармония», и Белов рисует картину лада людей в общем труде, лада между человеком и природой, душевного лада внутри человека – все это нужно и для нашего современника. А делает он это языком подлинно русским и эмоциональным, значит, и художественным, делает без применения слов новых и модернизированных, но и без архаизмов, языком самым ладным к данному случаю».
После настойчивого залыгинского совета прочитать несколько раз книгу «Лад» я спросил у Белова, а читал ли он книги Сергея Павловича. И услышал в ответ без запинки десяток произведений, которые он не только знал, но и готов был пересказать.
– Помню все его лучшие книги – «Соленую Падь», «Тропами Алтая», «На Иртыше», «Южно-американский вариант», «После бури», «Комиссия».
– Василий Иванович, побойтесь Бога, когда же вы успели прочесть все эти книги?! – искренне высказал я свое недоумение.
– Читать полезные книжки нужно даже тогда, когда нет времени, – сурово заметил Белов. – Залыгина следует всем читать, и читать обязательно.
Потом я передал наш разговор Залыгину. Он добродушно улыбнулся, буркнул себе под нос:
– У меня такое же мнение о его книгах.
– А кого из нынешних писателей, кроме Белова, вы чаще всего рекомендуете читать молодым людям? – задал я провокационный вопрос.
Залыгин без раздумий ответил:
– Шукшина, Распутина и Астафьева.
Через минуту зачем-то добавил:
– Белов и Шукшин, кстати, очень близкие по духу писатели.
Спустя время я нашел в одной из центральных газет отзыв Залыгина о творчестве дорогих ему писателей, где он обосновывал родство Белова и Шукшина. Он писал: «Если спросить: «Кто нынче в русской прозе ближе всего к Шукшину», – я думаю, что не ошибусь, назвав Василия Белова. Есть что-то общее в их интонации, и оба они необычайно внимательны к нынешнему деревенскому жителю. Судя по всему, взгляды их на литературу очень близки, почти совпадают».