Всё сейчас принимается просто в поразительном темпе, депутаты даже не понимают, за что голосуют. Обсуждения нормального нет.
Но вот принимается закон об этом едином федеральном реестре, который, фактически, является антиконституционным и опаснейшим для нашей безопасности.
Сейчас, кстати, насколько мне известно, по этому поводу пишется серьёзное заявление в ФСБ.
То есть мы видим, что законы не соответствуют Конституции, постановления, которые принимаются указами, не соответствуют законам и так далее. Одни распоряжения и постановления противоречат другим. Подписи в документах, как правило, нет. А если и есть, то странным образом эти документы открыто не публикуются.
Мы присутствуем в правовом хаосе. Я это называю правовой смутой, в которой действует экспериментальный режим.
И вот только при такой ситуации и можно было проводить эту цифровизацию. И, конечно, цифровики крайне заинтересованы в том, чтобы этот режим длился как можно дольше, потому что ещё не всё они успели принять и провести в жизнь.
Из истории видно, что трансгуманисты осуществляют свои планы медленно, постепенно, добиваясь того, чтобы эти мысли и идеи вошли глубоко в сердце человека, в ум человека, чтобы трансгуманизм был ими принят.
То есть используется принцип варёной лягушки: её варят так, чтобы она не поняла, что её варят.
А нынешняя ситуация оказалась для них так кстати, что они сорвались и бросили лягушку в кипяток.
Весь народ, понятно, не может вырваться и выпрыгнуть. Но то, что сейчас происходит очень серьёзное осознание новых процессов – это факт.
Я общаюсь с очень большим количеством людей из разных сфер, разных профессий, разных регионов. И могу заверить: ситуация действительно стала другой.
И вовсе не потому, что проталкивается цифровая реальность, как думают координаторы этих процессов, а потому что их планы – обнажились. Они не смогли их скрыть.
Трансгуманизм сегодня вылез со всей силой.
И если раньше нам заявления трансгуманистов казались фантастичными, то сегодня мы видим, что это уже наша реальность, эти планы реализуются.
Говоря о Сбербанке, упомяну: ключевая структура, которая управляет Сбербанком – это крупнейшая консалтинговая американская компания McKinsey. Она готовила их кадры и, фактически, продолжает заниматься этим делом сегодня.
Кстати, менеджер, отвечающий в McKinsey за Россию – сын Солженицына, Ермолай Солженицын. Второй сын тоже там работал, но недавно ушёл в энергетическую компанию.