Ведь для солдата военная форма – это не просто куски ткани. Это воспоминания. В ней каждая строчка, каждое пятнышко или след – что-то значат. Форма моя была, конечно, захезана еще как… Но тем была мне роднее. Я подумал, что в ней мне будет много спокойнее, чем в какой-нибудь бездушной одежде, купленной в магазине. В этой форме я жарился под летним влажным горячим климатом Смоленска, намокал и отсыревал отвратительно-дождливой осенью, замерзал бесконечно долгой зимой, и отогревался сказочно-красивой весной. Форма стала для меня чем-то родным. Странно?
А потом в этой форме я катался от боли по полу от сказанных моей супругой слов. «Я тебя больше не люблю». И это было в день моей демобилизации.
Этот рой мыслей пронесся со скоростью света в моей голове. А меж тем, аэропорт продолжали обстреливать. Когда я ехал на войну, так или иначе мое воображение рисовало киношные картинки этих мест. Все должно было выглядеть как-то иначе. По-другому. Мой разум и память не хотели воспринимать реальность такой. Все было много жестче, страшнее и проще. И эти мужики, стреляющие и пытающиеся заткнуть ВСУ, чтобы те не стерли с лица земли еще одну женщину или ребенка, не были похожи на военных с обложки. Они были грязные как черти, какие-то зло-веселые, молчаливые. И простые. Без всех этих героических фраз и напыщенности. Такие они были, мужики на передовой. Шахтеры, строители, водители, работяги одним словом. Я не встретил тут кадрового офицера российской армии. Нет. И солдата тоже – нет. И я вам больше скажу – за полгода на передовых я не встретил ни одного кадрового россиянина.
Так или иначе, я успел снять stand up, записать интервью у молодого ополченца. Он отвел меня в тот угол терминала, который простреливался насквозь. Сидели мы за какой-то железкой, а за ней недалеко стоял разбитый английский броневик. Квадратный. И я все думал, а что, вот если сейчас? Прямо во время интервью? Пот заливал глаза, и мне было жутко неудобно перед этим парнем. Что он сидит, рассказывает, за что воюет и почему, а я сижу и плачу, потому что влага моего тела разъела мои же глаза. Обратный путь не помню совсем. Разве что, когда мы доехали до девятиэтажки, в которой тогда базировался батальон «Сомали», из БТРа мы выпрыгнули еще быстрее, чем в аэропорту. Мужики даже посмеялись и похвалил, мол: «Мол, молодцы, смекают, что к чему».