При отсутствии убедительного ответа Кейнсу, констатировал Хикс, теории Хайека «постепенно изчезали из поля нашего внимания», в то время как экономисты сосредоточились на проблемах, которые казались им более важными
[129]. Студенты ЛШЭ не спешили принимать теорию, по всей видимости, не предлагавшую никакого определенного выхода из кризиса. По словам Скитовски, они считали, что им преподают экономическую доктрину, которая «очень далека от экономической реальности»
[130]. Милтон Фридмен, учившийся тогда в аспирантуре Колумбийского и Чикагского университетов, вспоминал, что его самого и его поколение совершенно не убеждало предложение «просто дать миру упасть». Он тогда думал, что «призывая к ничегонеделанию в Англии и США», Хайек и Роббинс «причиняли вред»
[131]. Убывающая группа аспирантов Хайека прекратила согласованную с ним работу и переключилась на проблемы, поднятые Кейнсом. К концу десятилетия в ЛШЭ остались всего два-три последователя Хайека
[132]. Когда во время Второй мировой войны студенческий кампус переехал в Кембридж, «большинство тогдашних молодых экономистов, – вспоминала одна из считанных студенток Хайека, – считали, что идеи Хайека насчет занятости и производства отстали от времени, вышли из моды. Они не воспринимали их сколько-нибудь серьезно»
[133]. Опубликованное в 1941 г. главное произведение Хайека, «Чистая теория капитала», почти не привлекло внимания. Сам Хайек, видевший, как после выхода «Общей теории» экономисты обратились к макроэкономике и эконометрике, признавал, что стал выглядеть «старомодным человеком, который не симпатизирует новым идеям»
[134].
Лайонел Роббинс, тоже ощутивший враждебность профессиональной среды и политической обстановки, начал пересматривать свои взгляды. Работая во время войны вместе с Кейнсом, он заметно смягчил, а ряде случаев радикально изменил бескомпромиссные формулировки, которых придерживался ранее. «В какой-то мере, – вспоминал потом Хайек, – Кейнс сделал из Роббинса полукейнсианца»[135]. Свое обращение в новую веру Роббинс публично провозгласил в Кембридже весной 1947 г. В трех лекциях он высказался за прогрессивное налогообложение богатых и перераспределение дохода в пользу бедных, за более широкое понимание общественных благ и энергичное регулирование[136]