– А почему бы вам не спросить об этом самого посла? – с улыбкой предложила леди Геспард. Она могла бы на спор голову заложить в ломбарде – тертый калач Фан уже придумал тысячу «правдивых» объяснений своего поступка. Например, внутренние распри Союза, не выплаченные Арханом долги, глупые притязания и даже личную непереносимость, семейную аллергию Гал-олид-Терхов на произнесенное вслух сочетание – «финансовое давление». От этих слов всех Гал-олид-Терхов тошнит уже веков пятнадцать…
– Да, да, – пробормотал Жаовед. – А вот скажите…
– Милый, – певуче перебила его Веда, – неужели тебе недостаточно объяснений леди Даяны? Хватит уже. – И добавила с лукавством: – Нельзя терзать женщину за опрометчивость. Лучше сходи к коммуникатору и предупреди лорда Геспарда, что его дражайшая супруга останется у нас обедать. Вы ведь составите нам компанию, дорогая?
Даяна машинально кивнула. Меньше всего на свете ей хотелось сейчас составлять кому-то компанию. Остаться бы наедине с собой в полутемной спальне… Даяна устала контролировать каждое слово, устала изворачиваться, придумывать и притворяться.
Но дипломатическая служба никогда не была синекурой даже на Песочнице. После вчерашней оплошности от нее ждали уступок.
– Конечно, я с удовольствием побуду у вас в гостях, – приветливо проговорила Даяна и вдруг почувствовала, как каждое произносимое слово словно пробивает брешь в возникшей недавно уверенности. Опасность, опасность, опасность, – звучало в подстрочнике этих слов. Беги, беги, беги! Даяне показалось, что обычную, ритуальную фразу она произнесла задом наперед и потеряла смысл.
«Что это?! – испуганно пронеслось в голове. – Паранойя возвращается?! Я обманулась, я действительно была под остаточным действием транквилизаторов?!»
В моментально пересохшем горле застревали все звуки, и на доброжелательный вопрос Веды: «А не сыграть ли нам в шиват?» – она смогла лишь кивнуть.
– Дорогой, принеси, пожалуйста, коробочку, – высоко прозвенел голос Веды, и от зрительного образа коробочки в Даяну ударил такой шквал ужаса, что она, кажется, пошатнулась и невольно вцепилась руками в балахон. Пальцы судорожно сжались на ткани и не отпускали ее до тех пор, пока Жаовед не опрокинул над столом коробку и не рассыпал по столешнице груду разноцветных стекляшек и полированных камушков.