– Я бы с-съел колбас-сы, – вежливо контрапунктировал прет, пришепётывая, как многие адские твари. – Я бы и дубинку погрыз-с.
Ученик Чародея, не слушая, разъяснял компаньону:
– У дикарей в сказках сахар – волшебная панацея: белый, вкусный, против всякой хвори полезный…
– Кроме диабета!
– …я бы и с-с-сахару поел…
Предводитель гномов нервно пересчитал товарищей, побледнел и схватил прета за рога. Ученик некоторое время зачарованно наблюдал за экзорцизмом наоборот. Бородач наседал на демона, будто прилежный дантист. Отчаянно лез в глотку, вопил: «Вася! Дыши! Вниз не лезь, наверх пробирайся!». Товарищи кашляли в кулак и разводили рукавицами. Их чудовищные секиры для вивисекции адской твари не годились. Прет, изнемогая от смущения, убедительно изображал персонажа Сент-Экзюпери – «удава снаружи».
Ученик Чародея отвернулся от гномов и подвёл итог:
– Короче, вождь помирает, сахару просит. Договорился я с дикарями и медведями на пачку рафинада за… это дело.
– В кабаке с-сахару нету, – вмешался прет авторитетно. – Точно!
И для убедительности облизал Ложку. Народ примолк, наблюдая древний адский ритуал.
– Зато у кабатчика дочка, мягонькая такая девушка, – добавил зачем-то демон.
– А я Последнего Судью замочил! – вдруг крикнул самый молчаливый гном.
Снова стало шумно.
– Брехня!
– Чем? Топором, что ли?
– Такого не замочишь. Они то ли бессмертные… то ли наоборот…
Гном полез на стол, роняя кружки, и заорал7:
– Пришёл ко мне такой! Зенки зашитые, вторая голова, крылушки… Твой час, типа того, настал. Я ему: «Ты кто такой красивый?». Он: «Последний Судья». «Медальон, – говорю, – покажь!». Достаёт: точняк, оно самое. Имеет, написано, бесконечное число жизней. В руке у мужика коса, на ней тоже чё-т такое: «Отнимает ВСЕ жизни». Я косу выхватил и ею же гада по шее…
На этих словах Сын и Ученик вывалились из кабака. Окончания истории о сингулярности не слышали, расправы над брехливым гномом не видели.
– Я бы у эльфов сахар поискал.
Сын Охотника ощутил в желудке тепло жареных сосисок. Приятно слопать готовое, за которым не нужно гоняться всю ночь! Поневоле преисполнишься нежности к новому патлатому приятелю. Ради него захотелось пойти на подвиг. Предложение навестить эльфов, ушастых стрелков-человеконенавистников, было неразумным, самоубийственным, просто нелепым. Папа-Охотник, случись он неподалёку, непременно влепил бы отпрыску подзатыльник за такую идею. Именно поэтому тот её и высказал. У эльфов в Дивных краях сокровищ хватало. Сахару, ясное дело, тоже.