– А теперь-то что с тобой? – засмеялся Кротов и начал щёлкать пальцами около его лица. – Эй! Алё!
– Чего? – как бы случайно спросил Коля, не сводя глаз с того, на чём или на ком уже сконцентрировал всё своё внимание.
– Ты где витаешь-то? Что случилось? – с равнодушным любопытством начал расспрашивать Дима.
– А, нет… Ничего, – улыбнувшись проговорил Коля, на миг опустив глаза, но тут же медленно переведя их куда-то в сторону, будто сопровождая кого-то. – Скажи, – начал он, как будто без причины, просто так, – а какой класс сидит вон за тем столом? – он с беззаботным видом указал туда, куда только что смотрел.
– Там? Да соседний. Восьмой «Б». А что?
– Да нет. Просто спросил, – улыбнулся Коля. – Я ж пока вообще никого здесь не знаю. Пойдём, что ли?
– Ну ладно… – пробормотал Дима, так и не догадавшись, в чём была истинная причина перемены в лице его нового друга.
Не мешало бы прояснить для читателя этот важный момент. Наш герой не просто задумался и не просто рассматривал весь соседний класс. Когда он опустил голову на руки, переваривая кашу, его взгляд случайно задел одного человека из очереди, которая выстроилась перед кухней. Это была незнакомая ему стройная девочка с длинными распущенными волосами, в красной клетчатой юбчонке и белой кофточке с завёрнутыми рукавами. Она болтала о чём-то со своими подружками, весело улыбаясь и следя за тем, когда ей принесут тарелку.
Коле ни с того ни с сего захотелось разглядеть её получше. Сам он, правда, не имел определённого к тому основания. Была ли это интуиция или просто ни к чему не обязывающее желание, он решил во что бы то ни стало увидеть лицо той длинноволосой девочки, неизвестно по какой причине не совсем похожей на остальных. Но, как он ни старался, зрение его подводило, становилось в это мгновение его злейшим предателем. Когда же незнакомка села с одноклассницами за свой столик, у Коли появился шанс узнать хотя бы про то, из какого она класса. Даже с такого расстояния он не мог убедиться в том, что из его очков получаются хорошие разведчики, да и села та девочка к нему спиной, так что глупо было на что-то рассчитывать. Труфин решил, что раз уж не получается, то и не стоит мучить себя из-за какой-то нелепой ерунды, придуманной только что им самим, и собрался уходить. Тем более, на полный желудок соображать что-либо по этому поводу было невозможно.