Новые женихи у нее появлялись минимум раз в месяц. На некоторое время она затихала, доставала свои крепдешиновые платья и по вечерам под ручку выходила с кавалером «в кино». Её приподнятые надо лбом волосы, ярко накрашенные губы, туфли-лодочки – все говорило о ее женском счастье.
Она легко и молодо перепрыгивала через грязь, придерживая свою выходную сумочку на животе, чтобы не дай Бог уронить, она становилась просто ангелом. Девчонки в это время драили барак, стирали шторки и вздыхали спокойно: «Мама успокоилась».
Но проходило пара-тройка недель, и в бараке напротив начинался ор на всю улицу. Это Якшимбаиха выгоняла очередного «мужа».
Странная Надька все равно защищала мать и никогда ее не ругала.
Она хорошая. Только несчастливая.
Не поверите, но с Надькой у меня была даже какая-то дружба, хотя она по возрасту была меня сильно старше. Ведь в детстве 6—7 лет – это огромная временная пропасть.
Но Надька никогда мне не казалась старше. Она была вечным ребенком, тем более она навсегда осталась ростом не более 140 сантиметров. Это сейчас бы мы сказали, что была она ребенком особенным, с синдромом Дауна, но в наше время никто таких детей в отдельную группу не выделял. Странная да и все. Точнее дурочка.
Она дотянула до восьмого класса в обычной школе, а потом ушла в швейное училище. Работать она умела. Нет, сама она придумать модель не могла, а вот обметать швы, подрубить, починить, оверложить – с этим она хорошо справлялась. И, кроме того, была очень дисциплинированной и послушной.
Никогда и ни в чем не могла отказать.
Так что вечерние смены, авралы – все это доставалось ей, когда уже на швейной фабрике работала.
Она только склонит свою огромную голову, мол, хорошо. Сделаю. И промычит что-то невнятное.
Чтобы вы поняли, какая она, лишь приведу один случай.
Я уже сказала, что город наш стоит на болоте, и весной он превращается в огромную грязную лужу. К нашим дальним улицам ведет деревянный дощатый тротуар, от времени превратившийся в редкие и одинокие досточки, по которым нужно очень аккуратно скакать, чтобы не ухнуть в соседнюю канаву.
Я тороплюсь в кино. Я не в сапогах, а в туфлях. Перекресток и кончается тротуар, а впереди только грязь и лужи. Метров десять не менее, которые не обойти никак.
И появляется Надька, которая ниже меня на полголовы. Она в сапогах.