Что произойдет дальше, даже боялся себе представить. Поэтому нервно вскакивал и начинал ходить по каюте, если можно назвать ходьбой три шага в одну сторону и столько же обратно. Выходить во время осмотра было запрещено. Все необходимое для кратковременного проживания – вода и санузел с душевой – были здесь же, в тех же трех шагах.
Конечно же, понимал, что вероятность попасться была близкой к нулю. Для её приближения к единице проверяющих должно быть столько же, как и проверяемых. Кстати, у них были собаки. Но деньги если и пахнут, то явно не наркотиками. Да и не будут шум из-за одной купюры поднимать. Просто стану после этого невыездной. Но я и не сильно планировал спустить заработанное на загранпоездки. Наконец, по внутренней связи объявили, что досмотр закончен, и можно забрать каждому свои вещи.
Вскоре мы пошли.
Хорошо, что сейчас появилось много книг и телефильмов об Антарктиде, морских круизах и обо всем, связанном с этим. Нет необходимости подробно описывать и морской переход, и условия проживания, как и другие подробности нашего плавания. Владимир Санин в книге «Новичок в Антарктиде» просто всё классно рассказал. Да и я, если честно, сейчас так мало помню. А что в дневнике сохранилось, то и попало под сакральное «рукописи не горят», тем и воспользуюсь спустя более тридцати пяти лет.
3. «Советико импотентико»
Я верю в двенадцатилетний цикл обновления. Через каждую дюжину лет каждый попадает или сам создает точку бифуркации – точку изменения, повлиявшую на будущее.
С высоты пяти прожитых «мушель жас», а именно так казахи называют эти циклы жизни человека, могу делать уже кое-какие выводы, основываясь на собственном опыте.
В двенадцать лет самостоятельно перешел из школы-интерната в обычную. За маму написал заявление и сбежал из-под госопеки в самостоятельное плавание. До сих пор удивляюсь этому поступку.
В двадцать четыре – во второй мушель жас, отзимовав в «Мирном», встретил Любовь, но об этом еще впереди.
А в третий мушель жас родился наследник, после чего я неожиданно начал писать стихи.
Кстати, именно сын и нашел среди старых блокнотов и черновиков мой антарктический дневник, о котором я забыл, и всё – до посадки на «Эстонию» – писал по памяти.
Ведь сел за записи совершенно голым (в смысле не подкреплённым документальными источниками). Но сел, потому как пятый мушель жас обязывает подводить итоги.